Длиннохвостые разбойники - Георгий Скребицкий

Ветви осинок были сплошь увешаны длинными серёжками, а молодые берёзки уже начинали чуть-чуть зеленеть.

По кустам и деревьям на все лады распевали птицы, и, словно передразнивая их, в ближайшем болоте весело урчали лягушки.

– Гляди, гляди, сколько лягушачьей икры! – воскликнул один из ребят, шедший по краю дороги.

Он поднял с земли сучок и начал им легонько трогать огромные комья прозрачной слизи, плававшие в придорожной канаве. Товарищи обступили его.

– И ведь из каждой икринки головастик выведется, – говорили ребята. – Тьма их тут будет, прямо не счесть!

– Ну, молодёжь, чего остановились? Пошли, пошли! – окликнул шедший впереди дядя Фёдор.

Все опять двинулись в путь, поминутно открывая новые и новые признаки весны. Вон в стороне сухой высокий бугор, лиловый от крупных, похожих на колокольчики цветов, – это цветёт сон-трава. А вот у самой дороги большая муравьиная куча. Она уже ожила под лучами весеннего солнца. Издали кажется, что поверхность кучи вся движется, будто кипит тёмной блестящей смолой. Это тысячи муравьёв суетятся, бегают взад и вперёд, чинят свой муравейник.

– Ой, ребятки, сморчков-то сколько! – отозвался в сторонке чей-то радостный голос.

И все побежали скорей собирать эти первые весенние грибы.

– Вы что, по грибы в лес пришли? – опять добродушно окликнул ребят дядя Фёдор. – Вот не возьму вас с собой, оставайтесь здесь.

– Нет, нет, дядя Федя, мы тебя мигом догоним! – кричали ребята, собирая грибы кто в шапку, а кто прямо в карман.

Наконец добрались и до вырубки. Тут лежали большие кучи хвороста. Лесник показал ребятам, как нужно их поджигать.

В эту пору, пока земля ещё сырая, бояться пожара нечего. Но всё-таки дядя Фёдор зорко поглядывал за тем, как в разных концах вырубки закурились синие дымки и начал весело потрескивать уже подсохший на солнце хворост. К запахам весеннего леса прибавился горьковатый запах дымка.

Дядя Фёдор повёл ребят на край вырубки. Там тоже виднелась куча хвороста, а за ней начинался лес.

Ребята нарвали прошлогодней травы, подложили под хворост и подожгли. Пламя лизнуло сухую листву, и красноватые языки стали весело перебегать с ветки на ветку.

Налетел ветерок, сразу раздул костёр. Золотой сноп огня метнулся в сторону.

И в тот же миг под хворостом что-то захлопало, зашумело. Большая пёстрая птица вырвалась из-под веток и полетела вдоль вырубки низко, над самой землёй.

– Тетёрка! – вскрикнул лесник, бросаясь к месту, откуда вылетела птица.

На земле из-под хвороста виднелось гнездо и в нём – крупные светлые яйца.

– Гнездо сгорит! – закричали ребята.

Но лесник уже заминал ногами огонь.

– Оттаскивай сучья! – командовал он.

Все бросились на подмогу. Через минуту огонь был погашен.

– Вот ведь что значит наседка – детей выводит, – покачал головой дядя Фёдор. – Люди рядом, огнём чуть не спалило, а она сидит, до последнего терпит. Придётся эту кучу не трогать, – добавил он.

Поправив растасканный возле гнезда хворост, мальчики с лесником пошли на другой конец вырубки. Смотреть ещё раз гнездо тетёрки дядя Фёдор не разрешил.

– Нельзя её больше тревожить, – сказал он. – Дня через два придём, тогда поглядим, вернулась к гнезду или нет.

Делать нечего, пришлось ждать.

Очень хотелось ребятам на другой же день сбегать посмотреть спасённое гнездо. Хотелось, да нельзя: ну-ка дядя Фёдор узнает! Никогда больше в лес с собой не возьмёт.

Наконец прошли эти два дня. И вот ребята и дядя Фёдор опять в лесу. Осторожно, стараясь не хрустнуть сучками, подкрадываются они к куче хвороста. Сидит или нет?

– Сидит, сидит, – первым заметил и зашептал лесник.

Ребята сначала ничего не могли разглядеть.

– Где? Где?

– Да вон под ветками…

Дети подвинулись ещё ближе и тут наконец увидели сидящую в гнезде тетёрку. Вся пёстрая, на пёстрой земле она была совсем незаметна.

– Рядом пройдёшь – не приметишь! – негромко сказал один из ребят.

– Сидит-то как тихо, ни одним пёрышком не шевельнёт! – отозвался другой. – Боится нас, а гнезда не бросает. Значит, гнездо ей дороже жизни.

– Ну, ребята, нечего зря и тревожить, – сказал дядя Фёдор. – Пусть сидит да птенцов выводит.

И лесник с детьми потихоньку пошли домой.

Весна наступила ранняя. Уже в конце февраля на полях показались проталины и по ложбинам зажурчали ручьи.

Возвращаясь из школы, Ваня спешил приготовить уроки и потом весело бежал к отцу.

– Папа, я уже всё выучил! Идём в мастерскую.

– Вот егоза, никакого покоя нет, – добродушно ворчал Пётр Михайлович. Он вставал из-за стола, надевал ватную телогрейку и вместе с сыном шёл, минуя лужи, через оттаявший двор в небольшую пристройку, которую они оборудовали под столярную мастерскую.

В мастерской стоял самодельный верстак, по стенам на полках лежали необходимые инструменты – рубанки, стамески, молотки, а в углу белели обрезки досок. Вокруг них весь пол был засыпан свежими опилками и стружками. Тут особенно хорошо пахло смолой, будто в лесу.

Ваня отлично знал, что отец ворчит на него только для виду, а сам ждёт не дождётся, когда, кончив работу, вернётся домой и они оба начнут что-нибудь мастерить.

Сколько дел по дому уже переделали! Скамейки, полки, даже кухонный стол – всё это их работа. Правда, мастерит в основном Пётр Михайлович, а Ваня только ему помогает. Ну и что же? В этом году он уже научился пилить, строгать и совсем не так уж часто попадает молотком по пальцам, когда забивает гвозди. Папа подбадривает его, говорит, что из него выйдет дельный столяр, нужно только стараться. И Ваня старается изо всех сил. Вот и сегодня: только вошли в мастерскую, Ваня скорее снял со стены пилу, достал топор, молоток.

– Ну, папа, что будем нынче делать?

Пётр Михайлович лукаво взглянул на сына:

– Сегодня, Ванюша, я ничего делать не буду, а будешь мастерить ты сам.

Ваня очень обрадовался:

– Ну что ж, я готов.

Отец достал из угла обрезки неструганых досок и передал сыну.

– Размерь, распили их и сколоти птичий домик – скворечник.

– Папа, прежде всего доски обстругать нужно. Видишь, какие они серые, некрасивые.

– Совсем не нужно. Скворечник не должен быть выструган, не должен резко бросаться в глаза. Такой домик птиц будет только отпугивать.