Поцелуйте невесту, милорд! - Мэг Кэбот

— Нет, не Маккрей, — ворчливо отозвался джентльмен. А в том, что это джентльмен — первый, которого Джеймс встретил после прибытия на Шетландские острова, — не приходилось сомневаться. — Главный судья Риордан к вашим услугам. Я председательствовал в суде полгода назад во время моего прошлого приезда на остров, когда слушалось дело О’Мэлли. — Он отпил из своей кружки, поставил ее, рыгнул и не без удовлетворения произнес: — Вот так-то.

Джеймс перевел взгляд с судьи на трактирщика и обратно. После секундного колебания он отодвинул свой стул и поспешил к столу судьи. Тот подозрительно прищурился.

— Прошу прощения, ваша честь, — сказал Джеймс. — Но может, вы позволите к вам присоединиться? Видите ли, я имею некоторое отношение к этому делу…

— К какому еще делу? — Риордан одарил его недовольным взглядом. Плотный и краснолицый, он пока еще не был тучным, но находился на верном пути к этому. Несмотря на суровый вид, в уголках его глаз и рта виднелись смешливые морщинки, заставлявшие предположить, что ему не чуждо чувство юмора. — Нет никакого дела. Оно давно закрыто. О’Мэлли убил Честертона; вдова Честертона получит деньги О’Мэлли, как только снова выйдет замуж. А если вы решили на ней жениться, то вам придется встать в очередь. Впереди вас около двадцати парней, молодой человек.

Не дожидаясь, пока старший джентльмен предложит ему присесть — а Джеймс подозревал, что подобного предложения никогда не последует, — граф уселся на стул напротив судьи и подался вперед.

— Прошу прощения, сэр. Мое имя Денем. Джеймс Марбери, девятый граф Денем, если уж быть совсем точным. Стюарт Честертон — мой кузен.

Брови Риордана поползли вверх, пока совсем не скрылись под старомодным напудренным париком.

— Граф Денем? — повторил он. — Понятно Я слышал, что Честертон в родстве с какой-то важной птицей, но поговаривали, будто с герцогом.

Джеймс пропустил мимо ушей не слишком лестное замечание судьи. Наконец — наконец-то! — он встретил кого-то, кто мог бы пролить свет на смерть его кузена и последующие похороны, не говоря уже о странном нежелании Эммы возвращаться в Англию. Не проронив ни слова, он смотрел на судью с выражением вежливого ожидания, ни в коей мере не отражавшего лихорадочного нетерпения, распиравшего его изнутри.

— Что ж, — задумчиво произнес Риордан. — В таком случае, полагаю, вы действительно имеете отношение к этому делу. — Он отодвинулся от стола, давая простор брюшку, выпиравшему из-под золотисто-зеленого жилета, и окликнул трактирщика: — Эй, Шон, налей-ка мне еще пивка. Значит, вы кузен викария? Теперь, когда вы об этом сказали, я и сам вижу сходство. Правда, вы намного крупнее. Вас-то О’Мэлли не прикончил бы одним ударом.

— Полагаю, что нет, — согласился Джеймс. — Так могу я спросить, сэр, откуда взялось это условие?

Риордан взял вилку и снова принялся за хаггис.

— Какое условие?

— Ну… довольное странное условие, которое вы упомянули, будто бы Эмма — э-э, миссис Честертон — должна снова выйти замуж, чтобы получить десять тысяч фунтов О’Мэлли.

— Ах это. — Судья запил хаггис глотком пива. — Пораскиньте мозгами, молодой человек. Вы же ее наверняка знаете. В конце концов, она была женой вашего кузена.

— Да, — серьезно ответил Джеймс. — Я ее знаю.

— Вы могли бы доверить такой женщине десять тысяч фунтов? — Джеймс открыл было рот, чтобы ответить, но судья продолжил: — Нет. Конечно же, нет. Она возьмет десять тысяч фунтов и отдаст их на нужды прихода или потратит на обзаведение этого жалкого подобия школы, где она преподает. Кто знает, что ей взбредет в голову? Ничего разумного, можете мне поверить.

Джеймс отхлебнул пива. Он чувствовал, что это ему просто необходимо.

— И вы поставили условие, — медленно произнес он, — что она не может потратить ни копейки из состояния О’Мэлли, пока не выйдет замуж, в качестве своего рода гарантии, что деньги будут потрачены… э-э… с умом.

— Верно. — Риордан грохнул кулаком по столу, заставив Джеймса подпрыгнуть. — Совершенно верно. Для ее же блага, как вы понимаете. Нет ничего хуже, чем добросердечная дамочка с мешком денег. С точки зрения нечистых на руку стряпчих, разумеется. Готов поспорить, что если бы я вручил ей эти деньги в прошлом сентябре, сегодня у нее не осталось бы и шиллинга. Ну а так денежки не только пребывают в целости, но и прирастают с хорошими процентами. Когда миссис Честертон надумает выйти замуж, я переведу счет на имя ее мужа, который сможет им распорядиться, как сочтет нужным. Хотя не думаю, что это произойдет скоро. Вдова Честертона, похоже, не спешит обзавестись супругом и предъявить права на то, что ей причитается.

Мактавиш, направлявшийся к ним с двумя кружками пива, скорчил гримасу:

— Я спрашивал ее в прошлом месяце. Подловил как-то у церкви. Она поблагодарила меня за предложение, но сказала, что пока не собирается замуж, поскольку пребывает в трауре по мужу.

Риордан поднял кружку, салютуя молодому человеку, который, как впервые заметил Джеймс, был высок, ладно скроен и вообще принадлежал к числу людей, вызывавших невольную симпатию. Хотя это открытие почему-то возбудило у Джеймса внезапную и острую неприязнь.

— Сочувствую, молодой человек, — сказал судья, обращаясь к трактирщику. — Если кто и заслуживает руки нашей миссис Честертон, так это ты, Шон.

Мактавиш удрученно покачал головой:

— Боюсь, она слишком часто видела меня в обществе Майры Макалистер. В общем, назвала меня дураком, коли я готов жениться ради денег, а не по любви, и посоветовала держаться за Майру. — Он бросил кислый взгляд на судью, который от души рассмеялся. — Мне было не до смеха, — проворчал он. — Майра тоже не горит желанием выходить за меня замуж, пока я не обзаведусь собственным домом. Говорит, что не хочет жить с моей мамашей.

Риордан сочувственно хмыкнул.

— Видите? — сказал он, повернувшись к Джеймсу. — Вот как обстоят здесь дела. Я знаю здешний народ, хотя бываю на острове не более двух раз в году на выездных сессиях суда. Поверьте, я изучил этих людей как свои пять пальцев.

— Это просто нелепо, — заявил Джеймс в крайнем раздражении, хотя и не понимал, что именно его так задело: самодовольство Риордана или признание Мактавиша, что он сделал Эмме предложение. — Мы говорим о вдове, сэр, об оставшейся без гроша вдове, которую вы, сэр…

— Опекаю, — подсказал Риордан.

— Я бы назвал это иначе, сэр, — возразил Джеймс. — Я совершенно уверен, что нигде в Англии не найдется прецедента для подобного условия, и если бы миссис Честертон захотела, то могла бы обжаловать ваше смехотворное решение в любом суде и выиграть дело.

С минуту Риордан молча смотрел на него уже без тени веселья.

— Могла бы, но не станет. Вы забыли, милорд, что я опекаю миссис Честертон. У нее нет ни отца, который мог бы это сделать, ни мужа, словом, никого. Она одна на свете, и я хотел бы убедиться, что никто не воспользуется этим к собственной выгоде. Она хорошая женщина, единственным недостатком которой является чрезмерная склонность открывать свое сердце… и кошелек. — Риордан поставил кружку на стол и вперил в Джеймса жесткий взгляд. — Не знаю, кем вы ей доводитесь, милорд, но лично я вас впервые вижу. Если вы так привязаны к девушке и так решительно настроены отстаивать ее права, то где же вы были все эти месяцы после смерти ее мужа? Вот что мне хотелось бы знать.