Кром. Книга первая - Вадим Богданов

Стив! Стивен Проклятый, это ты дал мне такое испытание на проклятой твоей земле! Я не мясник! Убивать спящих и пьяных! Проклятье! Отцы Основатели… Город поддержи меня. Простите меня люди.

Первый лежал удачно, нож вошел точно в сердце, одежда бесшумно впитывала кровь.

Второй метался во сне, крутил головой и раскидывал руки – ему ладонь на рот и нож по горлу, и навалиться сдержать собой дрожь умирающего тела. Горло клокотало, булькало, кровь пузырилась… Тихо. Никто не услышал.

Третий спал на животе. Ему под лопатку, как бьют тяглов, длины ножа должно хватить, только бы не промахнуться… Не промахнулся.

Четвертый… Кажется я схожу с ума, везде кровь, руки в крови, нож и вязнет, и выскальзывает… и этот сумасшедший оглушительный скрип лезвия о кость…

Пятый. Спит на боку спиной ко мне, голову положил на ладони, ножки поджал. Как ребенок. Сопит, бормочет что-то… Гад! Ты разрушил факторию! Ты убил горожан! Здесь были женщины и дети… Ты убил их всех! Ты убил, ты сам виноват! Гад…

Волод стоял на коленях. Стоял над этим пятым, стоял… Сколько? Как долго? Он не мог ответить, время ушло от него.

Пятый зашевелился, потянулся, перевернулся на спину, приоткрыл глаза – глаза тут же распахнулись и стали белыми от ужаса, он увидел Волода! Волод навалился на него, степняк задохнулся криком, рот свело судорогой, он вдыхал, вдыхал, с хлипом глотал воздух и все не мог выдохнуть, а Волод уже забыл, что нужно заткнуть тому рот и все поднимал, поднимал свой нож, и все не мог поднять его… и вдруг узнал этого белого от ужаса степняка.

– Джилька… ты стал воином…

Волод уперся кулаком с зажатым в нем ножом Джильке в грудь, поднялся. Джилька наконец выдохнул:

– Хозарь?…

– Да, это я. Вставай.

Джилька послушно поднялся.

– Иди, – Волод указал ножом. – Поможешь.

Спустились вниз. Прошли по узким коридорам, по лестницам, в подвал. Степняк набирал в руки то на что указывал Волод, навешивал на себя переметные кумы, связки бурдюков. По счастью кочевники не успели разорить факторию до конца. Они выгребли то, что сами считали самым ценным, оставив добротную походную еду, тонизирующее питье и многое другое.

В переходах блокгауза было пусто, видимо бродяги расположились в комнатах. Никого не встретив Волод и Джилька вышли к воротам. Из бурьяна поднялся Ичан.

– Так долго! Я думал тебя уже… А это же никак наш бойчак…

– Тихо. Бери, грузись.

Ичан молча перехватил у Джильки груз.

Волод и Джилька постояли у ворот.

– Как блокгауз взяли?

– Клерухи ворота открыли. Приехали из Города с товаром, а ночью…

– Прощай.

– Мы догоним вас, хозарь. Не уйдете в степи. Того, кто тебя убьет, таимники обещали десятником сделать. Я догоню тебя, хозарь. Я десятник хочу быть. Я сам догоню тебя…

– Догоняй.

Ичан и Волод мчались на север. Склонялись под копыта тяглов пряди кипери, летели мимо холмы, курганы, каменные пальцы, скалы, соляные пустоши. Дорвач выписывал круги над долами и уходил вместе с ними за темную линию горизонта.

Степняки шли следом. С самого начала Ичану удалось ловко запутать следы, сделав крюк от фактории, и выиграть пару дней у преследователей. Но бродяги нашли беглецов. Все ближе и ближе видели Волод и Ичан дымы привальных костров кочевников, и гнали, и гнали тяглов.

В то утро они попали в туман. После короткого дерганого сна снова бились они в седлах и будто нож в вязкий хохряной жир вошли в стену тумана. В сизых клочьях взвешенной влаги царила тишина. Звуки остались там, за туманной стеной, здесь было лишь серое молоко, разлитое посреди степи, заполнившее сразу уши, глаза, самое дыхание.

– Волод!

– Здесь я!

– Держись рядом! Не потеряться бы…

Они пробирались по мутному дну небес один за другим, и Ичан каким-то своим шестым-седьмым чутьем прослеживал дорогу.

– Скоро солнце встанет. Вон там. – Ичан махнул рукой, – Если я не ошибся.

Незаметно начался подъем. Туман стал редеть, тяглы побежали веселее, с правой руки засветлело.

– Ага! – крикнул Ичан, – Солнышко-то на месте! Правильно идем.

И подстегнул тягла.

Туман редел, но видно было не дальше десяти метров. Вдруг сквозь стоячую водяную взвесь до ушей донесся грозный отчетливый ропот. Рокочущий звук поднялся слева и рос, рос, будто накатывая на ездоков все ближе и ближе. Через пару мгновений ему ответил подобный звук справа.

– Что за Стив! – Ичан соскользнул с тягла, упал на землю, вслушался во внезапно задрожавшую почву. – Орда! Орда идет!

Ичан взлетел в седло и погнал тягла в карьер.

– Уходим! Орда идет!

Волод погнал за ним. Через секунду они поравнялись и скакали теперь колено в колено.

– Гони-иии!!! – Исступленно завывал Ичан.

И тут туман сошел. Широкая идущая на подъем долина открылась вся от края до края. С двух ее концов с заката и с восхода шли друг на друга две конные лавы.

Волод с Ичаном оказались как раз между ними.

– Га-аа! – тут и Волод не выдержал и взрезал бок тягла хлесткой плетью. – Га-ааа!!!

Две несущиеся друг на друга орды ответили ревом, визгом, хохотом – они увидели друг друга. Разом бросили боевых тяглов, да не тяглов – коней, с тряской хлынцы в галоп и все ускорялись, ускорялись навстречу друг другу, и вот боевые кони уже, кажется, лежат на росной траве распластанные в диком намете.

Две верхоконных лавы в упоении стремительной сшибки летели друг на друга, и что им было до этих двух омертвевших в диком ужасе душонок, что попались между ними даже не как между молотом и наковальней, а как между молотом и молотом. Сейчас сомнут их, ударят в бочины, разорвут копьями, раскромсают в кровавую кашу, сшибут, растопчут, погребут под копытами.

Не грохот был, когда сшиблись две живые лавины – стон. Стон и вопль яростный и смертельный. Как умирающие люди кричали тяглы.

Успели, вышли из-под удара два дрожащих человека. Лишь краем восходной лавы накрыло их, но развернулись они, и снова погнали роняющих пену животных прочь, от атакующих воинов, и рядом сними и среди них.

Фланг восточной орды закручивался, загибался, чтобы охватить вражеский закатный строй, и плотные порядки его дробились и неслись все более разряженным верхоконным облаком. Волод и Ичан выбирались и выбирались из него, медленно и стремительно одновременно, чтобы не столкнуться с боевыми тяглами, и не сбиться с шага, не перемкнуть путь летящих воинов. Их будто не замечали, хоть и выбивались они видом, и никак нельзя было принять их за своих, но не трогали их степняки, видно другую мишень видели перед собой и не вписывались эти два заполошных всадника в понятие их цели, и проносились мимо и пропускали их за собой.