Черная дыра (книга 2) - Евгения Лопес

Все увидели, как другая шлюпка, поначалу летевшая быстро, вдруг замедлила движение, а затем и вовсе остановилась. Кораблик атонцев развернулся и осторожно начал стыковочный маневр. Вскоре друзья почувствовали глухой толчок и еще с четверть часа ожидали, прислушиваясь к шумам и шорохам, доносившимся из-за пределов отсека.

Наконец дверь распахнулась. Несколько атонцев внесли двоих мужчин без сознания, в наручниках, и аккуратно усадили их в кресла. Солдат сопровождала симпатичная черноглазая женщина лет тридцати.

— Добрый вечер, — поздоровалась она. — Все прошло гладко, эти господа скоро придут в себя. А вам, ребята, удачи. Не дайте этим наглецам захватить Декстру.

Капитан проводил их во вторую шлюпку, тоже пожелал удачи и захлопнул входной люк. Кораблик мягко оттолкнулся и отбыл обратно на Атон.

— Кажется, первый этап пройден благополучно, — обрадовано констатировал Алан, берясь за штурвал.

Он направил шлюпку к месту, где должен был находиться вергийский звездолет; вскоре тот и обозначился ярко освещенными контурами, и после уверенно выполненной Аланом стыковки друзья вошли внутрь — в логово врага.

Солдат-вергиец провел каждого через кабинку компьютерного сканирования, и, убедившись, что при них нет оружия, жестом приказал следовать за ним. Пройдя по нескольким коридорам звездолета, они оказались перед полукруглой дверью, ведущей, очевидно, в кабинет Хадкора. Охранник постучал.

— Войдите, — раздалось изнутри, и навстречу прибывшим поднялся из-за стола вергийский «принц».

— Так-так, — он придирчиво и внимательно оглядел всех троих. — Пилот, дипломат, девушка-врач. Прекрасно, вижу, Рилонда понял, что не стоит самовольничать и лучше будет послушать меня. Ну что ж, добро пожаловать на «Ураган»!

И он улыбнулся: хищной, торжествующей улыбкой.

Когда за последним вергийцем закрылась дверь, Веланда подбежал к Геле и опустился на пол с ней рядом.

— Очень больно? — тихо спросил он.

— Терпимо, — Гела попыталась улыбнуться.

— Надо скорей остановить кровотечение. Я принесу бинт.

Гела кивнула.

Веланда поднялся, сходил за аптечкой и подал ее Геле. Девушка перебинтовала ногу.

— Ну вот, — вздохнул ученый. — И будем надеяться, что Хадкор все же пришлет врача… А теперь тебе нужен покой.

Он подхватил ее на руки. Никогда раньше он не смел прикасаться к ней; в сердце метнулся сумбурный, отрывистый переполох от ощущения близости, однако усилием воли, ставшим уже привычным, он подавил эмоции, отнес девушку в ее каюту и осторожно уложил на кровать.

— Примешь обезболивающее?

— Пожалуй, да. И еще, наверное, антибиотик, чтобы исключить инфекцию.

Поискав в аптечке, Гела достала нужные таблетки; Веланда наполнил стакан водой и протянул ей.

— Спасибо, — она благодарно улыбнулась.

— Не за что, — покачал головой он, усаживаясь в кресло, стоявшее рядом.

— Как ты думаешь, вергийцам действительно удастся захватить Декстру?

— Не знаю, надеюсь, Амёнда предпримет что-нибудь, чтобы их остановить.

— А ведь на первом этапе они уже остановлены, благодаря тебе… Если бы не ты, мы бы сейчас полным ходом летели к Декстре… Как ты догадался?

— Это было несложно, — он смутился. — Когда вергийцы начали захватывать корабль, первое, что пришло мне в голову — они хотят Декстру. И поскольку пока еще не знают ее координат, надо сделать так, чтобы и не узнали…

— Гений, — вздохнула Гела. — А у меня вот были совсем другие мысли… Я помчалась искать Эниту, решила, что, возможно, удастся спрятать ее от этих… Не удалось.

— Это нормальные мысли любящей старшей сестры, — улыбнулся Веланда. — А потом ты закрыла ее от пистолета.

— Как-то автоматически, — пожала плечами девушка. — Не задумываясь… Я и сейчас тревожусь за нее. Кто знает, что там на уме у этого… Хадкора.

— Не беспокойся, он не сделает ей ничего плохого. В его интересах беречь ее. Вергийцы и так уже до предела осложнили отношения с атонцами, а заодно и с эйринцами. Ах да, еще с номийцами.

Оба немного помолчали.

— Надеюсь, — задумчиво произнесла Гела, — дело не дойдет до войны. Рилонда всегда говорит, что больше всего на свете ненавидит войны и сделает все, чтобы, по крайней мере, при его правлении атонцы жили в мире.

— Рилонда блестящий дипломат и действительно сделает все, — ответил ученый. — А тебе сейчас нужно переживать не об этом. Ты заметила, что «Ураган» до сих пор не двигается, продолжает дрейфовать? Это очень хорошо. Это может означать, что Хадкор все-таки ждет врача с Атона.

— Ну что ж, подождем и мы, — грустно усмехнулась Гела.

Они говорили еще долго, на нейтральные темы; день тянулся медленно. Он приносил ей ужин, маньяри и один раз даже осмелился поправить покрывало. Наступила ночь.

— Пора спать, — Гела потерла глаза. — Иди к себе.

— Может, я останусь здесь? — предложил он. — Вдруг тебе что-нибудь понадобится?

Она внимательно посмотрела на него.

— Я хорошо себя чувствую. Ничего не понадобится. Иди к себе, тебе тоже нужен нормальный сон.

Он беспрекословно поднялся и ушел в свою каюту. Лег в кровать на спину и, закинув руки за голову, посмотрел в потолок.

«Нормальный сон»… Легко сказать! А если от мысли, что они одни на этом пустом звездолете, перехватывает дыхание? Если размышление о том, что в двух шагах, буквально в соседней каюте, находится она — такая красивая, такая нежная — будоражит и без того разгоряченную кровь?

Никогда он не задумывался, но вдруг захотел вспомнить — с чего начинается любовь? С эмоционального потрясения? С восхищения… Когда она вдруг говорит то, чего ты совсем не ожидал услышать, и приходит осознание, внезапное — это совершенно незаурядная девушка, не просто не такая, как все — единственная… И тут же словно прозреваешь — тонкие черты, изящные манеры, глаза — невероятного, нереального серо-зеленого цвета… Где ты видел такой цвет? Это цвет какого-то из драгоценных камней, а может быть, моря, только что успокоившегося, утихшего после шторма? И вот уже замечаешь только ее, — всегда, в независимости от того, сколько людей находится рядом, вот уже смотреть на нее становится столь же необходимым, как дышать, вот уже внутри бархатным оранжевым цветком расцветает счастье, когда она улыбается тебе…

А потом ты понимаешь, что она далека, далека, словно мерцающая в глубинах космоса туманность, и никогда, никогда не коснешься ты этой прозрачной кожи, этих шелковистых волос, и никогда не почувствует она к тебе того, что чувствуешь ты… И это больно, больно, больно… И ты проклинаешь себя за эту совсем не нужную ей страсть, за эту бессмысленную, несуразную бурю, рвущую твое сердце, но эта страсть, этот жар сильнее тебя, и постепенно превращает твою жизнь в постоянную, незатухающую боль…