Князь-пират. Гроза Русского моря - Василий Седугин

— А можно при следующем приступе попробовать! — загорелся Иван. — Я заранее поставлю звенигородскую дружину у ворот, и как только враг побежит, налечу со свежими силами и стопчу лошадями!

Замысел был принят единогласно, все горели желанием побыстрее расправиться с ненавистным правителем.

Потянулись томительные дни ожидания.

Через неделю Владимирко вновь двинул отряды на приступ. Сил у него прибавилось, но не столь много, чтобы переломить обстановку. Защитники забросали противника стрелами и дротиками, лили кипяток и горящую смолу, давили бревнами. Тщетно на коне метался князь возле стены, стараясь подбодрить своих воинов, кричал, стегал плеткой. Сильно рисковал он своей жизнью, только чудом не задела его ни одна стрела.

«Ох, допрыгаешься ты у меня, — дрожа от нетерпения, из бойницы башни следил за ним Иван. — Погоди немного, я тебе покажу где раки зимуют!»

И такой миг настал. Сначала немногие, а потом вся орава осаждавших побежала прочь от крепостных стен.

«Пора!» — сказал себе Иван, скатился по лестнице и, запрыгивая в седло, скомандовал своим дружинникам: — По коня-я-ям!

Отворились тяжелые крепостные ворота, и Иван во главе звенигородской дружины вырвался на простор. Впереди увидел фигурки убегавших воинов противника. А где Владимирко? А вот и он сам, во весь опор скачет к лесу, надеется скрыться среди деревьев, а потом сбежать куда-нибудь в Венгрию, Польшу или к половцам, чтобы набрать новые силы и продолжить войну с ним, Иваном, за галичский престол. Ну это у него не получится! Сейчас он вместе с дружинниками добьет остатки его войск, изловит его самого и будет полным хозяином Западной Руси!

Иван далеко оторвался от дружинников, рядом с ним скакала Таисия и еще с десяток дружинников.

— Мчимся как в тот раз! — восторженно прокричала она, и Иван понял, что она имела в виду случай, когда они своровали скакунов.

В ответ он ей улыбнулся одними глазами и наддал коню. Нелепо улепетывавших горе-вояк рубил мечом, но тех, кто падал на землю и простирал в стороны руки, показывая, что у них нет оружия, щадил: издревле было принято на Руси — лежачих не бьют.

И вдруг внезапно все изменилось. Сначала Иван даже не понял, в чем дело, а когда до него дошло, было поздно: отрезая пути назад, из леса вывалились три полка свежих сил Владимирко. Они двигались быстро, уверенно, как видно, по вначале задуманному плану, отсекая дружинников от крепости, а Ивана с его группой — от дружинников. И Иван понял: Владимирко обхитрил и его, и всех защитников, делая вид, что у него малое число воинов, сам тайком собирал и копил силы, а затем заманил его в ловушку. Недаром он славился изворотливостью и коварством!

Иван остановил коня, к нему подскакали Таисия и дружинники.

— Что делать, Иван? Нас отрезали от крепости! — прокричала Таисия, в ее глазах плескался неприкрытый ужас.

— Да, князь, как нам спастись? — спрашивали дружинники.

Иван огляделся. Путь к крепости закрыт конными полками, к дружине тоже не прорваться. Оставался один выход — прорываться через лес. И он скомандовал:

— За мной!

Как видно, Владимирко бросил всю свою конницу, чтобы окружить звенигородскую дружину, и не предполагал, что Иван попытается вырваться из мешка, и поэтому возле леса вражеских воинов не оказалось. Только небольшая группа конников вдруг выскочила откуда-то из кустарников и бросилась им наперерез. Видя, что столкновения не избежать, Иван повернул своих дружинников навстречу. Короткая схватка… Звон мечей… Оскал лошадиных морд… Истошные крики… И вот они снова на просторе. Оглянулся. Рядом с ним скакала Таисия, остальные полегли в короткой сече.

— Держись, Таисия, — растягивая губы в судорожной улыбке, прохрипел Иван. — Раз живы — значит не пропадем.

У Таисии хватило сил только на то, чтобы бросить на него короткий взгляд, лицо у нее белое и плоское от ужаса, который она только что пережила.

Они влетели в лесок, запетляли между деревьями. «Теперь не поймают, — облегченно подумал Иван, еще ниже пригибаясь к холке коня. — Все войска возле крепости, а здесь никого не осталось. Прорвемся!»

Внезапно чуть в сторонке замелькали фигурки воинов, замахали руками, что-то закричали. «Пешие, — тотчас определил Иван. — Им нас не догнать!»

Затенькали стрелы, хищно впиваясь в деревья. «Мимо. Снова мимо! — облегченно отмечал Иван. — И на этот раз не достали!»

Лесок оказался небольшим, они вырвались в поле, проскакали несколько десятков шагов. Иван огляделся. Вокруг никого, только ровный луг да высокое небо. Колыхались на ветру разноцветные яркие цветочки, высоко парил жаворонок, будто и не шло недалеко жестокое сражение, не гибли люди и не лилась кровь.

— Спаслись мы, Таисия, — выдохнул из себя Иван и оглянулся. Таисия, запрокинувшись на круп коня, остекленевшими глазами смотрела в голубое небо.

Иван соскочил с коня, снял ее и прижал к себе:

— Таисия, что с тобой?

И тут же ощутил стрелу, торчавшую в ее спине. Бережно положил девушку на землю, послушал сердце. Оно не билось. Таисия, его подруга детства, была мертва!

И тут Иван не выдержал. Он встал на колени и, раскачиваясь из стороны в сторону, заплакал скупыми мужскими слезами, приговаривая:

— Таисия, моя Таисия, как же так?

И в этих слезах вылилось все: и гибель дружины, и потеря дорогих и близких людей, и несбывшаяся мечта занять галичский престол. Теперь он изгой — князь, лишенный своего владения, князь без земли, без владения. Просто князь.

Мечом он вырыл могилу и похоронил Таисию. Затем, взобравшись на коня, отправился на восток — может, в Киев, может, в какой другой город.

Целый месяц Юрий жил в каком-то наваждении. Что бы он ни делал, куда бы ни шел, его мысли всегда были о Листаве. Ему нравилось думать о ней, вспоминать их встречи, видеть перед собой ее образ. Он лишь теперь понял, что никогда не любил жену, что с Агриппиной у него было лишь мимолетное увлечение; настоящее большое чувство пришло только сейчас, к этой скромной и незаметной девушке. Не найдя силы сдержать себя, он все рассказал Ивану Симоновичу, своему другу детства. Выслушав Юрия, тот подумал, спросил:

— Может, перебесишься?

— Боюсь, нет. Никогда со мной такого не было. Так бы сорвался и улетел в Кучково!

— Да, друг, положение твое не из завидных. Трое детей на шее… Если затеешь развод, Мономах тебя по головке не погладит.

— О разводе я и не думал…

— А о чем же ты думал, когда встречался с Листавой?

— Ни о чем. Просто виделись мы с ней, да и все.

— Ну и продолжайте видеться! Тем более твоя Серафима не ревнует и спокойно относится к твоим любовным похождениям.

— Сейчас пока терплю. Но чувствую, что скоро не смогу жить двойной жизнью. Меня неудержимо влечет к Листаве, я хочу жить рядом с ней, и только с ней!