Книга Дины - Хербьерг Вассму

За те годы, что господин Лорк учил Дину, она весьма преуспела в занятиях музыкой, научилась играть на виолончели и пианино. «Ее игра на пианино не совсем отвечает ее музыкальным способностям. Но виолончелью она, для любителя, владеет в высшей степени удовлетворительно» — было написано в отчете, который господин Лорк представил ленсману.

При необходимости этот документ можно было предъявить в качестве аттестата. Кроме того, Дина получила вполне приличные знания по истории, как новейшей, так и древней. В определенной степени изучила немецкий, английский и латынь. Но никакого интереса эти предметы у нее не вызвали. Зато она проявила замечательные способности к счету. Без малейших трудностей она складывает и вычитает в уме пяти — и шестизначные числа, а также умножает и делит. Об успехах Дины в чтении было написано немного. Дина не проявила склонности к такого рода занятию. Больше всего ей было по душе то, что требовало сообразительности.

Однако Ветхий Завет она знает почти наизусть, прибавил господин Лорк в виде смягчающего обстоятельства.

Несколько раз он напоминал ленсману, что Дине, возможно, требуются очки. Она неестественно щурится всякий раз, когда открывает книгу или хочет разглядеть что-то вблизи.

По той или иной причине ленсман забыл об этом. Молодая девушка в пенсне — это было бы просто смешно!

Когда господин Лорк уехал вместе со своей виолончелью, тщательно завернутой в ватное одеяло, и своими скромными пожитками, уложенными в фибровый чемодан, жизнь в усадьбе ленсмана сразу сделалась бледной и бесцветной.

Этот усохший, тихий человек обладал множеством мелких достоинств, которых никто не замечал, пока он жил здесь. Но стоило ему уехать — и они стали очевидными.

Дина три дня не являлась домой. Она дневала и ночевала в конюшне. За это время она еще вытянулась. Похудела, черты лица заострились. Словно господин Лорк был последним близким человеком, которого она лишилась.

Она не желала говорить даже с Фомой. Не замечала его, как не замечают навоз, приставший к старой овчине.

Но Дагни было спокойнее без Дины, и потому никто не бранил Дину за отсутствие.

Иногда в дверях появлялась кухарка и манила Дину к себе. Словно бродячую собачонку. Правда, приманить Дину было гораздо труднее.

Дина, как волк, рыскала по окрестностям. Она заклинала господина Лорка не покидать ее. И он был с нею. В ее дыхании. В нежных мелодиях. Везде.

Я Дина. Когда я играю на виолончели, Лорк в Копенгагене слышит меня. Его уши слышат всю музыку. Он понимает все музыкальные звуки в мире. Лучше Самого Господа Бога. Большой палец у Лорка плоский и изогнутый оттого, что он всегда лежит на струнах. Его музыка осталась в наших стенах. Только ее надо выпустить.

— Что можно сделать с человеком, если он не боится никакого наказания? — спросил ленсман у пробста, у которого должна была конфирмоваться Дина.

— У Господа Свои методы, — многозначительно ответил пробст. — Но они недоступны отцу земному.

— Но вы-то, господин пробст, понимаете, как это трудно?

— Дина своенравный ребенок и своенравная девушка. Когда-нибудь ей еще придется раскаяться в этом.

— Но ведь в душе у нее нет зла?

— Судить будет Господь, — коротко ответил пробст. Он готовил Дину к конфирмации, и ему не хотелось углубляться в эту тему.

В 1841 году Дина конфирмовалась. Все прошло благополучно, хотя ее и не просили подсчитать чистую прибыль, которую получал от торговли ленсман.

После этого, весной, должна была состояться ее свадьба.

Благоразумный видит беду, и укрывается; а неопытные идут вперед, и наказываются.

Книга Притчей Соломоновых, 22:3

Свадьба Дины и Иакова состоялась в конце мая. Дине только что исполнилось шестнадцать.

Из Фагернессета в церковь ее доставили на лодке с навесом, украшенной зелеными ветками. Сверкало солнце, море было как стеклышко. И все-таки она зябко поеживалась, сидя в волчьей шубе, которую ленсман выменял у русских.

В церкви на Дину надели подвенечное платье Ертрюд из белого муслина, отделанное узким кружевом. На подоле юбки было четыре широкие складки. Лиф был задрапирован кружевами, выложенными на груди в форме сердца. Тонкие, прозрачные, как паутина, рукава были собраны в буфы.

От платья пахло камфарой, которую употребляли против моли, и затхлостью сундука, хотя оно было тщательно выстирано и проветрено. Сидело оно на Дине как влитое.

Несмотря на подвенечное платье, на то, что сундуки и укладки уже были отправлены в Рейнснес, Дина, казалось, принимала все за игру.

Она махала руками, потягивалась и смеялась над женщинами, хлопотавшими вокруг нее. Совсем как в тот раз, когда они с господином Лорком устраивали представление с гипсовыми масками и придуманными заранее репликами.

Тело Дины было похоже на тело большого, сильного животного. Но за день до свадьбы она залезла на свою любимую березу и долго сидела на ней. Колени она ободрала о камни, когда упала, собирая яйца чаек.

Жених прибыл на большом карбасе с пышной свитой.

Несмотря на свои сорок восемь лет и седую бороду, Иаков выглядел моложе ленсмана, хотя на самом деле был старше его. Ленсман рано растолстел от обильной пищи и пунша. Иаков же пока еще был довольно строен и подтянут.

Было решено, что свадьба состоится в Рейнснесе. Рейнснес лежал ближе к церкви, да и места для гостей там было больше. Не считая того, что там была лучшая во всей округе кухарка — Олине.

Свадьба удалась на славу.

После обеда жених решил показать невесте верхнюю часть дома. Залу, где стояла кровать с пышным пологом. По приказанию Иакова был изготовлен новый полог. Штофные обои над деревянными панелями тоже были новые. Дина должна была наконец увидеть все комнаты и книжные шкафы с застекленными дверцами. Они открывались ключом, который прятали в китайской вазе, стоявшей на секретере. Шкафы с полотняным бельем, что стояли на втором этаже. Чучело самца куропатки, подстреленного Иаковом. Чучело было изготовлено в Копенгагене, матушка Карен привезла его в Рейнснес в картонке из-под шляп. Но главное — это зала и кровать с пологом. Дрожащей рукой Иаков повернул в замке ключ. Потом, улыбаясь, подошел к Дине и подвел ее к кровати.

Он давно был одержим Диной. Желанием обладать ею.

Иаков рванул крючки на подвенечном платье.

Тяжело дыша и сопя, он бессвязно бормотал, что она самая красивая женщина из всех, каких он видел.

Сперва Дина как будто проявила некоторое любопытство. Или просто хотела уберечь платье Ертрюд от нетерпеливых рук Иакова. Так или иначе, платье было снято.

Но вдруг Дина обнаружила противоречие в словах и действиях Иакова.

Она всадила в него ногти. Носки ее шелковых туфелек были обиты медью. Просто чудо, что после ее удара Иаков не остался искалеченным на всю жизнь.