Плохой день для Али-Бабы - Крэйг Шоу Гарднер

Но мысли Али-Бабы были еще затуманены после недавнего знакомства с четырехпалой рукой.

— Боюсь, я не улавливаю смысла твоих слов.

— Тогда я покажу, — объявила продолжающая улыбаться Марджана. — Ты просто сделаешь новые ворота из этих кусков дерева, валяющихся по всему двору.

Значит, он должен сделать новые ворота? Уж эту-то мысль Марджаны он способен был уразуметь. Если в чем в его хозяйстве и не было недостатка, так это в дереве. То, что этого материала всегда было в избытке, являлось, по правде говоря, главным плюсом ремесла дровосека. Али-Баба потер свое все еще горящее лицо. По существу, этот самый его избыток был, возможно, вообще единственным плюсом его ремесла. Али-Баба оттолкнулся от стены и начал изучать обломки, валяющиеся у него под ногами.

— Отлично, — похвалила Марджана. — Пока ты, господин, делаешь новые ворота, я найду себе занятие неподалеку от места, где были старые. Если мимо пойдет кто-нибудь, с кем ты не желаешь беседовать, я изо всех сил постараюсь сбить его с толку и не впустить сюда. — Тут она подобающим образом поклонилась. — Какая честь — служить столь мудрому хозяину.

Она занялась своими делами, а Али-Баба решил, что ему следует заняться своими. Его, несомненно, радовало, что Марджана, что бы ни случилось, всегда соглашалась с любыми его распоряжениями, даже с теми, насчет которых лесоруб был не вполне уверен, отдавал ли он их вообще.

Итак, Али-Баба прошел по двору и по дому, собирая толстые ветки и бревна, из которых можно было бы соорудить некое подобие ворот. Потом он перетащил всю эту груду в свой рабочий закуток, оборудованный за кухней, чтобы иметь возможность трудиться в месте настолько уединенном, насколько позволяли его жалкие владения. И, занимаясь всем этим, он чувствовал, как на душе у него становится легче, ибо работа с деревом была для него одновременно профессией и величайшей радостью, и он страстно желал бы провести остаток своих дней, общаясь с деревьями и кустами, а не с разбойничьими атаманами и содержателями публичных домов.

Но подобное желание было для дровосека столь же неосуществимо, как день без забот, ибо вскоре в его сосредоточенные на работе мысли ворвался голосок Марджаны.

— Ах, прошу меня извинить, — говорила его служанка самым приятным и вежливым голосом, — но вам сюда нельзя.

— Ты хочешь сказать, что здесь проход запрещен? — отозвался другой, куда более грубый голос, и от звука этого голоса сердце дровосека чуть не остановилось. Без сомнения, он принадлежал главарю разбойников! Более того, этот злодей намеревался войти в крохотный дворик дровосека, и путь ему преграждала одна лишь юная девушка.

Но в голосе Марджаны не было и намека на страх. Напротив, она расхохоталась, словно Разбойник Номер Один сказал что-то очень остроумное.

— О мудрый господин, ты, конечно, смеешься над молодой необразованной служанкой. Ты не можешь пройти здесь, потому что если ты сделаешь еще хотя бы один шаг, то войдешь прямо в ворота моего дома.

— Ворота? — удивленно переспросил Разбойник Номер Один. — Не вижу никаких ворот!

Смех Марджаны зазвенел подобно колокольчику.

— Разумеется, ты не видишь ворот! Их совсем недавно сняли для починки. Но, несомненно, перед тобой ворота. — Али-Баба услышал постукивание пальцев по дереву. — Ты, конечно, видишь эту часть изгороди?

Главарь бандитов хмыкнул в знак согласия.

— И эту тоже? — снова постучала по дереву Марджана.

Главарь опять хмыкнул.

— Так это забор по обе стороны от ворот. Ведь правда, чтобы в этих изгородях был смысл, между ними должны быть ворота, даже если ты этих ворот не видишь!

— Что? — воскликнул главный разбойник недоверчиво. — Дорогое дитя, это же вздор! Не будь я добрым старым человеком, вышедшим прогуляться после обеда, а окажись, к примеру, главарем самой жестокой шайки разбойников, когда-либо существовавшей на свете, я мог бы не слушать твои слова и прямиком пройти внутрь.

Но Марджана вовсе не испугалась этой завуалированной угрозы.

— Прежде чем говорить о таком поступке, которого вы, как добрый старый человек, никогда не совершите, позвольте мне задать вам вопрос. Что важнее: простой кусок дерева или традиция?

— Ну, — ответил тот, — для старого человека, коим я, безусловно, являюсь, традиция, конечно, важнее.

— Тогда погодите минутку и послушайте, что я вам скажу, — продолжала Марджана. — И когда я впервые попала сюда совсем маленьким ребенком, и еще за два десятка лет до того ворота стояли на этом самом месте. Что вы скажете насчет этих двух и двух десятков лет?

— Так долго? — Голос разбойника выдавал его изрядную растерянность. — Конечно… это похоже на традицию.

— Ну, значит, — весело откликнулась Марджана, — традиция гласит, что здесь ворота!

Наступила долгая тишина. Когда голос разбойника зазвучал снова, это было лишь долгое бормотание себе под нос.

Но затем голос этот задал коварный вопрос:

— Милое дитя, ты говоришь, что эти ворота теперь в починке? А тот человек, который их чинит, — не дровосек ли он?

Веревка выпала из ослабевших пальцев Али-Бабы. Он не в силах был больше заниматься воротами. Откуда Разбойник Номер Один мог знать, что Али-Баба — дровосек? Пожалуй, лишь по его жалкой одежде да по тому, что оба раза, когда он попадал в руки к разбойникам, при нем были его орудия труда, ну и, без сомнения, из того, что наболтал им Касим, прежде чем его разрубили на куски.

Помимо этих мелочей, Али-Баба не видел причины, почему бы атаман разбойников стал разыскивать именно дровосека. Но что могла ответить Марджана на вопрос этого злодея, кроме правды?

Словно вторя его мыслям, в убежище дровосека донесся ответ служанки:

— Это уж точно, мудрый господин, ворота чинит тот, кто занимается починкой ворот.

— Да, — с напором подхватил главарь, — но тот человек, который чинит ворота, — дровосек?

Голосок Марджаны был сама невинность:

— Вот вам бы понадобился лес, чтобы починить ворота?

— Что? — несколько рассеянно отозвался разбойник. — Ну да, конечно.

— Вот и ему, я думаю, тоже, — резонно заметила служанка.

Человек в черном вздохнул столь тяжело, что даже Али-Баба услышал вздох из своего укромного места.

— Но он дровосек? — вновь принялся настаивать главарь. — Он забирается в глухие и далекие уголки леса и возвращается за полночь, ведя с собой мулов, навьюченных загадочными мешками?

— С чего бы ему вздумалось чинить ворота в глухих и далеких уголках леса? — беспечно откликнулась Марджана.

Далее она умолкла, вновь учтиво ожидая, когда атаман вновь заговорит. Но разбойник лишь мрачно бормотал что-то себе под нос. Поэтому, по прошествии подобающего времени, Марджана, похоже, сочла приличным самой задать вопрос: