Генеральский гамбит - Иван Черных

«Он не утратил партийного энтузиазма, – мысленно усмехнулся Николай Васильевич, – теперь долго его не остановишь».

Его мысли словно услышала Вероника:

– Олежка, не надо нам лекции, говори тост – во рту уже пересохло, – с улыбкой сказала она.

– Молчи, женщина, – шутливо цыкнул на нее губернатор. – Тосты произносят не только для того, чтобы опрокинуть в горло рюмку, а и впитать в душу, в сердце, в желудок доброе пожелание, помогающее нам становиться крепче, лучше, здоровее. И хотя ты прервала меня, – он беззлобно погрозил жене, – я выскажу свою мысль до конца. Я говорил об успехах нашего края. Сказать только это было бы неправильно. К сожалению, наш край и в передовых по преступности. Теперь перехожу к главному. К нам приехал новый начальник УВД, Николай Васильевич Дубровин. Его предшественник Шепилов, говоря нашим простым мужицким языком, перестал мышей ловить, и пришлось от него избавиться. Николай Васильевич от нас уехал с повышением в Смоленск. Я с интересом наблюдал за его деятельностью. За три года мой сверстник из самого преступного города сделал самым благодатным. Его забрали в Москву. И там он успел показать свой высокий профессионализм. Теперь, по моей просьбе, Николай Васильевич прибыл к нам. Так давайте выпьем за то, чтобы и у нас он навел порядок. – Он поднял рюмку. – За его опасный и рискованный труд, за наши общие успехи.

Николай Васильевич от слов бывшего сверстника и соперника чувствовал себя неловко – зачем этот панегирик? Не ожидал, что в таком узком кругу он заслуживает особого внимания. Но останавливать хмельного человека – значило подлить масла в огонь; и он молчал, наклонив голову. Лишь когда Чернобуров кончил, взглянул на Веронику, на Ольгу; в их глазах и на губах блуждала улыбка – они с легкой иронией восприняли манеру Олега Павловича и сочувственно относились к гостю.

– За нового начальника УВД и хорошего человека я с удовольствием выпью, – дополнила тост Вероника и осушила рюмку.

Дубровин тоже выпил до дна.

Не успели закусить, как Олег Павлович снова наполнил рюмки. И командирским тоном потребовал:

– А теперь ты, Николай Васильевич, скажи слово. Ты из Кремля, оттуда дальше и яснее видно перспективу. И у нас успел во многих районах побывать. Знаю, люб тебе край наш, горячо взялся за дело, и скажи нам честно, что тебя больше всего взволновало, обеспокоило?

Николай Васильевич обратил внимание, с каким интересом смотрят на него Вероника и Ольга. Что же сказать им необычного, захватывающего? Он не любил длинных речей, не привык говорить многозначительные, остроумные тосты, а сегодня и вовсе отчего-то мысли хаотично кружатся в голове, нужные слова ускользают. «А чего мудрить, – упрекнул он себя. – Говори проще, ты же не бывший партийный работник».

Он встал.

– Сегодня замечательный день, – начал он, – чудесная погода, перед нами прекрасные женщины. Богато накрытый стол с выпивкой и закуской. Что еще нужно для счастья? И я буду говорить только о хорошем. О служебных делах, Олег Павлович, мы с тобой завтра поговорим. Итак, о счастье. А что такое счастье? Одна девочка в известном кинофильме сказала, что счастье – это когда тебя понимают. Я с нею согласен. Но это девочка. А что для нас, взрослых мужей, облаченных немалой властью, является счастьем? Вот Олег Павлович руководит людьми, хозяин всего края; в моем подчинении тоже люди, полиция региона; Вероника и Оля учат детей, тоже в какой-то степени главенствуют над ними. Не секрет, что в жизни человека основу основ составляет работа. Так что же нам приносит удовлетворение, или, как говорят, счастье? Мне думается – уважение.

– И любовь! – вставила уже захмелевшая Вероника.

Николай Васильевич несогласно помотал головой.

– Любовь – непостоянное чувство и нередко обманчивое. А уважение зависит от самого человека. Как сказал мудрец: «Человек создан Богом, а вот воспитать в себе человека – обязан сам». И это важнее. Вот за то, чтобы нас уважали, я и предлагаю выпить.

– Ну, философ! – захохотал Чернобуров. – Это что же, перед каждым спину гнуть?

– Ну, зачем же. Главный критерий уважения – справедливость, порядочность, честность. Правда, ныне эти ценности некоторыми заменены алтыном, но на то мы и руководители, воспитатели, чтобы не дать их затаптывать.

– Вот и снова с лирического настроя мы перешли на просветительский, – упрекнул Олег Павлович, видимо, не согласный с генералом.

– Разрешите мне сказать? – весело поднялась Вероника. – Я согласна с Николаем Васильевичем в отношении уважения, но и любовь, дорогие мои мужчины, нельзя сбрасывать со счетов. Пусть любовь непостоянна, пусть временно она зажигает наши сердца, но нет более высшего блаженства, чем любовь. Вспомните, сколько она доставляет нам радости, восторга, упоения! И нет ничего слаще любви, пусть даже это будет мгновением. За любовь! – подняла она свой бокал.

«Молодец, Вероника, – мысленно похвалил ее Николай Васильевич, – сумела разрядить обстановку». Он чуть заметным кивком поблагодарил ее и выпил коньяк. Все молча стали закусывать. А когда Олег Павлович снова взялся за бутылку, Вероника остановила его.

– Ты зачастил, муженек дорогой, а еще не рассказал о своей рыбалке, с кем ты ловил, кто вам уху варил? – с лукавинкой и улыбкой уставилась на него.

– Уже доложили, – засмеялся Олег Павлович. – И ты заревновала?

– Ни в коем случае. Просто хочу, чтобы ты сравнил мою уху с рыбацкой и оценил мои поварские способности.

– Пусть лучше гости оценят. А кто на рыбалке готовил уху, отвечу: постоянные наши уховары Тоня и Люся, милые, послушные девочки. Не самим же нам чистить рыбу, наше дело ловить…

Ужин за веселыми байками и подначками закончился в двенадцатом часу ночи. Первой подхватилась Ольга: «Завтра же рано вставать, и у меня новая тема».

Даже Олег Павлович, несмотря на изрядное подпитие, не стал ее удерживать. Николай Васильевич вызвался проводить.

– Обязательно! – приказным тоном подтвердил Олег Павлович. – И до самой двери квартиры. Ныне лифты и лестницы подъезда – самые опасные объекты. Ты пистолет прихватил?

– Он всегда со мной, – усмехнулся Николай Васильевич…

Ночь была тихая, теплая и полнолунная, будто специально для влюбленных. Однако листья с деревьев уже падали, правда, пока редко, выборочно, и опускались на землю медленно, кружась, словно маленькие парашютики. От деревьев и из палисадников от домов веяло нежным еле уловимым запахом увядающей зелени – цветов, трав, листьев. И тишина! Даже звона комаров, мошкары не слышно – то ли спали, то ли нашли более благодатное для себя место. А совсем еще недавно по ночам здесь птицы своими руладами будоражили души. Может, от воспоминаний или от выпитого в сердце Николая Васильевича пробудилось что-то давнее, волнующее, к чему-то зовущее. Уж не влюбился ли он? Усмехнулся над собой – не в Ольгу же. Нет, она симпатичная, милая женщина. Но образ ее заслоняла Вероника, озорная, веселая, с пылающим взором. Умная, сообразительная. Она понимала его с полуслова и вовремя останавливала мужа от более резких высказываний. Любит ли она Олега?… Глупый вопрос, тут же упрекнул он себя. Да и какое твое дело?… Завидуешь?… На чужой каравай рот не разевай. И все-таки почему она пригласила его в театр, и этот ужин вряд ли обошелся без ее участия. А Ольга? Ее это идея или Олега? Вернее всего, губернатор решил таким образом скрасить его одиночество и скрепить дружбу. Грешков за ним, судя по конфликтам с бывшими начальниками УВД, немало и заручиться поддержкой нового руководителя правоохранительными органами – заслон от любых накатов и наветов. Или зря он подозревает своего сверстника и школьного друга? Стоп. В том-то и дело, что Олег был не другом, а соперником; в любви и в учебе. Вот потому и не доверяет ему. Но то было давно, еще мальчишками, когда поддавались больше эмоциям, чем разуму. Теперь – совсем другое. Олег оказался неплохим руководителем, умеет увлечь народ за собой, неслучайно его избрали губернатором…