Отель «Калифорния» - Мира Вольная

— Маргарет, пока не установим твое имя, буду звать тебя так, послушай, закрой глаза, расслабься…

— Это гипноз?

— Нет. Просто попробую помочь тебе вспомнить, — осторожно высвободила свою руку. — Прислушайся. Слышишь? За окном идет дождь. Когда ты ехала в машине, тоже шел дождь, он также стучал по стеклам и капоту. Дорога была мокрой, темной, скрипела под колесами. В салоне тепло, пахнет… Чем пахнет?

— Моими духами, — тут же ответила не-балерина на английском. Я улыбнулась.

— Что еще ты видишь? Чувствуешь? Радио играет?

— Да. Глупая песня какая-то, но прилипчивая, очень ритмичная.

— Хорошо. Что еще? Ты одна?

— Нет, около часа назад я подобрала на дороге парнишку.

— Как он одет? Как выглядит?

Я осторожно открыла планшет, нашла нужную программу, достала стилус.

— Как все подростки, угловатый, нескладный, длинные, худые руки, на нем темная куртка с капюшоном, джинсы драные, из серии тридцать-баксов-за-стиль-бомжа, кеды, рюкзак красный. Лицо вытянутое, узкое, очень бледное, темные-темные волосы, — я отложила ручку и закрыла программу. Знала я этого парня. Не лично, но знала.

Черт! Черт! Черт!

Три тысячи чертей!

— Хорошо, давай забудем про мальчишку. Что еще ты помнишь?

— Дорогу. Я устала и хочу спать, дождь всегда нагоняет на меня тоску.

— Еще?

— Бензин кончается. Я не посмотрела, когда выезжала…

— Откуда?

— Из Твери, — улыбка вернулась на мое лицо.

— Что ты там делала?

— Остановилась в отеле, чтобы переночевать.

— А до этого? Откуда ты ехала?

— Из Питера. Мой самолет приземлился в Питере.

— Хорошо, а откуда ты прилетела в Питер? — наш диалог мне самой напоминал какую-то дурацкую игру.

Повисло молчание, на лбу у девушки пролегла складка, губы сжались в тонкую линию, пальцы впились в столешницу так, что побелели костяшки.

— Мне страшно…, - пробормотала фальшивая Мур едва слышно.

— Почему? Чего ты боишься?

— Не знаю, но мне очень страшно, — повторила она еще тише, дернулась, открыла глаза и заревела. Я выругалась про себя и отправилась за барную стойку, а уже через несколько минут ставила перед девушкой дымящуюся кружку с кофе и тремя ложками коньяка.

— Так, сейчас отдыхай и ни о чем не волнуйся, — за окном продолжал лить дождь, нагоняя хандру и отбивая абсолютно все желание что-либо делать. Но делать надо. — Поговорим с тобой с утра.

— А…

— Пока меня не будет, если что-то понадобится, обращайся к Киту, в том числе и за компанией, — прервала девушку. — Кстати, он неплохо играет в покер. За пределы гостиницы тебе выходить пока нельзя, внизу в холле неплохая коллекция фильмов, есть бильярд и дартс в подвале. Налево от холла — библиотека, книги на английском там тоже есть. В общем, наслаждайся, — я развернулась к выходу.

— Хорошо, — прошелестело мне в спину.

Я переоделась, проверила близнецов и снова отправилась в Москву, без остановки набирая выученный за годы работы в отеле номер.

Но «абонент по-прежнему был не абонент» и перекидывал меня на голосовую почту. К тому моменту, как я доехала до нужного мне места, ящик Элисте ломился от сообщений разной степени злости. Но стоило въехать во двор девушки, как я поняла, что и тут меня ждет неудача. Серебристого монстра Эли на мести не было, свет в окнах не горел.

Куда ее понесло?

Глупый вопрос, либо за очередной душой, либо к черту на рога.

Я мысленно сверилась с календарем и растянула губы в улыбке. Хрен тебе, милая, а не приятный вечер. А уже через полчаса я входила в полутемный зал клуба, краем глаза отмечая, что один из бугаев на входе уже, очевидно, докладывает о моем внеплановом визите боссу.

Эли отжигала на сцене. Макияж в стиле грустного енота, выражение лица, как на морде знаменитого чучела лисы, движения рахитичного цыпленка. Она была неотразима.

От басов дрожал пол, от утробных завываний девушки — барабанные перепонки и моя нервная система.

Я заказала себе клубнично-вишневый коктейль с идиотским названием «Последний рассвет» и осталась ждать у барной стойки, сверля взглядом сцену и скачущую по ней Элистэ. Судя по тому, что через пару минут девушка подавилась глотком воздуха, меня она все же заметила.

— Мои глаза меня не обманывают? — раздалось рядом, и на соседнем стуле нарисовался Арт. Я продолжала молча пить свой шейк, стараясь игнорировать присутствие рядом хозяина заведения.

— Не делай вид, что меня тут нет.

Мечтай.

— Мара, поговори со мной.

Разбежалась.

— Ну хоть посмотри на меня.

Тем более разбежалась.

— Упряма, как обычно, — наиграно вздохнул Арт. — А поцелуй за встречу?

А в глаз?

Горячая мужская ладонь легла на плечо, длинные пальцы пробежались сзади по позвонкам шеи. Я передернулась и сбросила с себя чужую руку.

— Мара, — он придвинулся ближе, наклонился к самому уху, обдавая его и шею влажным дыханием, — я соскучился.

— Ливанов, убери от меня руки и другие части своего потасканного тела, — отчеканила, так и не повернув к мудаку голову.

— Почему ты все еще убегаешь от меня, Мара? — он попытался взять за руку, но ладонь я поспешно убрала.

— Почему ты все еще пытаешься меня поймать? Скорее всего, ты сейчас расплачешься, Арт, но жизнь вообще ужасно несправедлива.

— Всегда любил твое чувство юмора, — придурок соскочил со стула и встал прямо передо мной, загораживая обзор. Ладно, в конце концов, мне совсем не обязательно видеть Эли, чтобы знать, что она еще рвет себе голосовые связки, а присутствующим барабанные перепонки.

— Всегда удивлялась, как ты можешь с такой уверенностью произносить это слово, совершенно не понимая его значения.

Арт выглядел, как всегда, с иголочки: «Острижен по последней моде, Как dandy лондонский одет…» Ну и далее почти в точности по тексту. От него пахло виски и какой-то туалетной водой, слишком навязчивой на мой вкус. Ливанов производил впечатление вполне себе респектабельного, надежного, успешного мужика, только было одно но… Если пристальнее всмотреться в эти блеклые синие глаза, складывается чувство, что у него в голове что-то замкнуло, не хватает нескольких шестеренок. Нескольких очень важных шестеренок.

Я была уверена, что в детстве его домашний хомячок однажды просто пропал. Родители долго искали несчастного грызуна, пока маленький засранец усиленно прятал от них улыбку, выдавливая лживые слезы.

Мерзкий. Рядом с ним не хотелось дышать одним воздухом, не то что терпеть его прикосновения. Очень мерзкий.