Страстная и сладкая - Энн Оливер

— Ну, спасибо.

— Ты похожа на Голди Хоун; такие же сонные глаза и золотые локоны.

— Но я не сонная.

Надо было сделать что-нибудь с волосами, заключила девушка. Барби и Голди — совсем не те, на кого она хотела быть похожей. Кроме того, голливудская звезда Голди Хоун гораздо старше. Клео надеялась, что будет выглядеть как его модели — ярко и блестяще. Как эта Лиана… Конечно, Клео не такая худая и у нее не такая огромная грудь.

Но неделю назад Джек смотрел на нее другими глазами. Он целовал ее.

Хотел ее.

И она хотела быть с ним.

Клео коснулась ложбинки на груди. Представила, как Джек ласкает ее… Она ждала, но Джек так и не приблизился к ней.

— Значит, — начал он, — ты хочешь знать, получится ли у меня…

— У нас, Джек. Я думала и решила, что это правильно.

Клео собиралась соблазнить Джека. О боже, неужели она сама додумалась до такого? В животе что-то дрогнуло. Она хотела соблазнить Джека! Этого Казанову, который имел тысячу женщин и жил по собственным правилам.

Джека, который сейчас немного сбит с толку ее появлением и бессвязной речью.

— Полагаю…

— Не надо… — Клео потянулась к нему и взяла в руки медальон, висевший у него на груди. Он блестел в свете лампы и был согрет его теплом. — Не думай, не говори ничего. Слушай. Зачем ты до сих пор носишь этот угловатый медальон, этот почти бесформенный кусок металла?

Джек открыл рот, чтобы ответить, но Клео потянула за цепочку, и он оказался совсем близко. Она ощутила его теплое дыхание на своей коже.

— Я же сказала, молчи и слушай.

Клео приложила медальон к его сердцу.

— Где бы ты ни был, я была с тобой. Ты спал с женщинами, я была и там, между вами. Ты все еще носишь эту безделушку. Носишь на груди. Что это значит для тебя, Джек? — Клео слышала, как быстро бьется его сердце.

— Клео…

— Я еще не закончила. Я хочу, чтобы ты вернулся в ту ночь, когда мы с тобой виделись в последний раз.

Джек отстранился. Она вздыхала его аромат, видела, как он напрягся всем телом, стараясь удержаться на ногах. Одно ее движение — и Джек уже лежал на спине.

Клео положила ладонь на его живот. Джек пытался дышать ровно. Его глаза словно подернулись дымкой. Но Клео было все равно. Ее рука поднялась выше. Она гладила его шрам. Нежно, осторожно. А потом опустилась ниже.

Джек простонал, когда она аккуратно обвела его сосок указательным пальцем.

— Ты помнишь ту ночь, Джек? — напомнила ему Клео. — Я ждала тебя. Ты когда-нибудь думал, кто спрятал бутылку шампанского в твоей машине? Кто включил диск с лучшими мелодиями, когда наступила моя очередь танцевать с тобой?

— Кажется, теперь я догадываюсь, — отозвался он, перехватив ее руку, чтобы она больше не могла касаться его. — Но ты решила выбрать Сэма. — И было в его голосе нечто большее, чем просто обвинения.

— Я использовала Сэма. Глупо. Смешно. Теперь я это понимаю. Но я хотела, чтобы ты заметил меня.

— О, еще как заметил.

Клео поцеловала уголок его губ.

— Я пыталась заставить тебя ревновать, Джек. Тебе никогда это не приходило в голову?

— Я не имел права ревновать.

— Так ты ревновал, Джек?

— Ради бога, Клео! Тебе было всего шестнадцать лет!

— Ты не ответил.

— Тебе было шестнадцать — вот ответ.

— Узнаю Джека. — Клео пробежала пальчиками по его груди. — Упрям, как всегда.

В этот момент она резко дернула одеяло на себя. И вдруг ощутила, что задрожала всем телом. Губы пересохли, а сердце едва не остановилось.

Она видела, как возбужден Джек, и готова была наброситься на него и растерзать, словно изголодавшийся хищник. Здесь и сейчас он казался ей беззащитным…

Клео расстегнула бюстгальтер, и он упал, обнажая ее грудь. Джек смотрел ей в глаза, не смея опустить взгляд ниже. Его прерывистое дыхание говорило Клео о многом.

Медленно она прижалась к нему и позволила инстинкту руководить ее движениями. Клео видела, как безмолвно шевелятся его губы. Как будто он умолял о пощаде.

Клео взяла его лицо в свои ладони и заглянула ему в глаза.

— Мне уже не шестнадцать лет, Джек, — выдохнула она.

И поцеловала его в губы. Они были влажными и теплыми. Джек сжал кулаки, но не сопротивлялся. Он впервые не оттолкнул ее. Как завороженная, Клео обвела языком его губы, словно пробуя их на вкус.

Джек не шевелился. Он не смел. Отступать было поздно. Любое неосторожное движение и… Джек не хотел даже думать, что тогда. Каждый мускул, каждая клеточка его тела — все горело неистовым пламенем.

Клео склонилась над ним.

Его ангел в прозрачных одеждах.

Ее губы так и манили согрешить. Больше того — они соблазняли, обещая райское наслаждение. Джек согласился бы пройти все муки ада ради одних только этих губ…

Клео опустилась ниже, к груди, торсу и туда, куда вела темная дорожка густых волос…

— Клео… — прошептал Джек.

— Да. — Она подняла голову и склонилась над ним. — Это я… Ты такой сладкий, Джек.

Он замер. Она снова опустила голову.

— Остановись! — Еще секунда, и он уже не смог бы ничего сделать.

— Я причинила тебе боль?

— Нет. То есть да. То есть нет. Проклятье!

— О, я все сделала неправильно. Я не… я не… — Клео смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Невинными глазами. Неужели?..

Несколько минут они просто неподвижно лежали рядом. Джек готов был взорваться. Его дыхание прерывалось, а руки дрожали.

— Весь этот контроль, Джек… это неправильно.

— Но необходимо. — Он прокашлялся. — Риск — одно, но это… это…

— То, чего я хочу, чего ты хочешь, — продолжила за него Клео.

— Златовласка… — Джек смотрел на ее пухлые губы, раскрасневшиеся после поцелуя. Поцелуя, которого не должно было быть. И не было бы, если бы он действовал быстрее. — То, чего я хочу, неправильно и нечестно.

— К черту все! — Клео оглядела его с ног до головы. — Ты ведь не желаешь, чтобы я ушла?

— Мы не станем этого делать.

Его слова прозвучали, как приговор. Джек почти физически ощущал ее боль и обиду.

— Я пришла к тебе, — прошептала девушка, — и это не твоя вина. Но как только мы стали ближе, ты решил, что я недостаточно хороша…

О, как она ошибалась!

— Клео… Златовласка… Это неправда, ты…

— Не объясняй. — На глазах Клео застыли слезы. Как маленькие бриллианты на ресницах. — Не надо. Я знаю, домашние девочки совсем не в твоем вкусе.