О психологии западных и восточных религий (сборник) - Карл Густав Юнг

прояснить значение символики. Конечно, здесь невозможно привести полное описание этой процедуры сравнения, а потому я ограничусь общими наметками.

92 Поскольку многие содержания бессознательного кажутся остатками неких исторических состояний разума, нужно всего-навсего вернуться на несколько сот лет назад, чтобы восстановить тот уровень сознания, который бы соответствовал этим сновидениям. В нашем случае мы отступаем в прошлое меньше чем на триста лет и обнаруживаем себя среди ученых и натурфилософов, глубокомысленно обсуждающих загадку квадратуры круга[72]. Эта труднопостижимая задача сама была психологической проекцией чего-то, куда более древнего и целиком бессознательного. В те дни ученые уже знали, что круг означает божество. «Бог есть умопостигаемая фигура, чей центр повсюду, окружность же нигде» (Deus est figura intellectualis, cuius centrum est ubique, circmuferentia vero nusquam[73]), как говорил один из этих философов, вторя святому Августину. Такой интроверт и интроспективный человек, как Эмерсон[74], не мог не прийти к той же мысли — и тоже цитировал святого Августина. Образ круга, эта совершеннейшая форма со времен платоновского «Тимея» и высшая власть в герметической философии, приписывался предельно идеальной субстанции, золоту, также anima mundi или anima media natura (мировая душа, душа природы), и первому свету творения. Поскольку макрокосм, Великий мир, был создан творцом «в форме круга или шара»[75], то малейшая частица целого, точка, сама наделялась этой совершенной природой. Как говорил философ: «Omnium figurarum simplicissima et perfectissima primo est rotunda, quae in puncto requiscit» («Из всех фигур простейших и совершеннейших первая есть круг, который покоится в точке»)[76]. Этот образ божества, спящего и сокрытого в материи, алхимики соотносили с изначальным хаосом, или райской землей, с круглой рыбиной в море[77], с яйцом либо же просто с rotundum. Это круглое нечто обладало как бы магическим ключом, отпиравшим запертые двери материи. Как говорится в «Тимее», только демиург, совершенное существо, способен отворить тетрактис, воплощение четырех элементов. В одном из важнейших источников тринадцатого столетия, Turba Philosophorum, говорится, что rotundum может разлагать медь на четыре составляющие. Желанное aurum philosophicum (философское золото) было круглым[78]. Относительно способов обратиться к спящему демиургу мнения разделялись. Одни надеялись познать его в форме prima materia (первоматерии), содержавшей особую концентрацию конкретной субстанции или некую ее разновидность. Другие пытались создать круглую субстанцию посредством своеобразного синтеза; анонимный автор трактата Rosarium philosophorum писал: «Сделай из мужчины и женщины круглый круг, извлеки из него четырехугольник, а из оного треугольник. Сделаешь круг круглым, и ты обретешь философский камень»[79].

93 Этот чудесный камень символизировался совершенным живым существом, гермафродитом по своей природе, который соответствует сфере Эмпедокла, андрогину и «прежде двуполому существу» Платона. Еще в начале четырнадцатого столетия Петрус Бонус сравнивал камень с Христом как allegoria Christi[80]. Но в Aurea Hora, трактате псевдо-Фомы тринадцатого столетия, таинство камня ставится даже выше таинств христианской религии[81]. Я перечисляю эти факты лишь для того, чтобы показать, что круг или шар, содержащий четверку, служил аллегорией божества для многих наших образованных предков.

94 Из латинских трактатов также следует, что тайный демиург, спящий или сокрытый в материи, тождественен так называемому homo philosophicus (человеку философскому), или второму Адаму[82]. Это духовный человек, Адам Кадмон, часто отождествлявшийся с Христом. Настоящий Адам был смертен, ибо его сотворили из четырех тленных элементов, зато второй Адам бессмертен, а его тело состоит из чистой и нетленной сущности. Псевдо-Фома говорит так: «Второй Адам из чистейших элементов переходит в вечность. Он пребывает в вечности, поскольку состоит из простых и чистых сущностей» (Secundus Adam de puris elementis in aeternitatem transivit. Ideo quia ex simplici et pura essentia constat, in aeternum manet[83]). В том же трактате приводятся слова раннего латинизированного арабского философа, известного как Сениор, знаменитого и влиятельного на протяжении всех Средних веков: «Есть одна субстанция, каковая никогда не умирает, ибо она упорствует в непрестанном возрастании». По толкованию, этой субстанцией как раз является второй Адам[84].

95 Из этих цитат явствует, что круглая субстанция, разыскиваемая философами, была проекцией, чрезвычайно сходной с символизмом наших сновидений. Мы располагаем историческими документами, которые доказывают, что сны, видения, даже галлюцинации часто примешивались к великим философским трудам[85]. Наши предки, обладая умственной конституцией наивнее нашей, прямо проецировали содержания бессознательного на материю. Впрочем, материя легко принимала такие проекции, поскольку в то время она считалась практически неведомой и непостижимой сущностью. А там, где человек встречается с чем-то таинственным, он без всякой самокритичности проецирует на это нечто свои догадки. В наши дни, конечно, химическая материя приобрела широкую известность, и потому мы уже не можем воспроизводить проекции с легкостью, присущей нашим предкам. Нужно наконец признать, что тетрактис является принадлежностью психического; мы до сих пор не знаем, не окажется ли он тоже проекцией в более или менее отдаленном будущем. Пока же удовлетворимся тем фактом, что идея Бога, полностью отсутствующая в сознании современного человека, возвращается в форме, которая сознательно была известна три или четыре столетия назад.

96 Нет необходимости указывать, что эта часть истории болезни осталась неизвестной моему пациенту. Повторим, пожалуй, за поэтом-классиком: «Naturam exepellas furca tamen usque recurret»[86].

97 Древние философы были убеждены в том, что Господь проявляет Себя прежде всего в творении четырех элементов. Последние олицетворялись четырьмя частями круга. Так, мы читаем в коптском гностическом трактате Codex Brucianus[87] о Единорожденном (Моногене или Антропосе):

«Тот же он, кто пребывает в монаде, что и в Сетии (творце) и что пришел оттуда, о коем никому не ведомо, где оно… Из Него вышла монада, подобно кораблю с добрыми товарами, подобно полю, полному или засаженному всякого рода деревьями, подобно граду, заселенному всеми племенами людскими… и в покрывале, его окружающем, точно крепостная стена, есть двенадцать врат… это тот же Материнский град (метрополис) Единорожденного».

В другом месте сам Антропос предстает градом, а его конечности суть четверо ворот. Монада же — искра света и атом Божества. Моноген мыслится стоящим на тетрапеции — то есть на платформе, что опирается на четыре колонны; это соответствует четвертичности христианских евангелистов или тетраморфу, символическому скакуну церкви, который сочетает в себе символы четырех евангелистов — ангела, орла, быка или теленка и льва. Сходство с Новым Иерусалимом Откровения очевидно.

98 Деление на четыре, синтез четырех, чудесное появление четырех цветов и четыре стадии алхимической работы — nigredo, dealbatio, rubefactio, citrinitas[88] — постоянно занимали древних философов