Попробуй меня разлюбить - Мария Николаевна Высоцкая

вместе с ней. Ледяная вода затекает за шиворот, одежда тяжелеет, обтягивая тело второй кожей.

Катя отплевывается от воды. Дрожит, но сопротивляться не перестает.

— Не трогай меня! Ты просто ненормальный! — орет так, что уши закладывает. — Мне больно.

У нее зубы стучать начинают. Платье вымокло до нитки, я отчетливо вижу ее торчащие соски. Бл*дь!

— Что ты пила?

— Колу. Я же сказала, что колу! — обхватывает свои плечи руками.

Всматриваюсь в ее лицо. Зрачки расширенные. Глаза красные. Этот сучоныш ее чем-то накачал и притащил к себе в спальню.

— Он мог тебя сегодня… — ору ей в лицо и замолкаю. Резко. Потому что она начинает плакать. Воет навзрыд.

Внутри все обмирает. Меня заклинивает. Я больше не могу вдохнуть и пошевелиться — тоже. Изнутри рвет от ее слез. Терпеть не могу слезы, триггерит. Снова оттаскивает в прошлое. Мамины слезы, кровь.

Стоп!

Вылезаю из этого тумана. Ловлю Катино лицо руками. Долго на нее смотрю.

Мы молчим. На нас льется ледяная вода, а мы молчим.

От нее веет жаром. Она теплая. Прижимаюсь к ней ближе. Между нами теперь даже воздуху протиснуться проблематично.

— Холодно, — стучит зубами и тянется ко мне.

Она под кайфом. Ее губы на моем подбородке. Так нельзя. Так неправильно.

Катя привстает на носочки, водит носом по моей щеке. Сглатываю. Чувствую ее запах, он повсюду здесь. Закрываю глаза и на секунду себя отпускаю. Буквально на секунду.

Ее руки обвивают мою шею. Она прижимается еще ближе, крепче. Только куда? Разве это вообще возможно?

— Катя…

— Замолчи. Просто заткнись, Кайсаров, — бормочет мне в губы.

— Ты…

Открываю глаза. Вижу ее. Она запрокидывает голову и точно чувствует мой стояк. Ледяная вода вообще не спасла.

Кривит губы в улыбке.

— Как все, да? — ухмыляется.

— Тебе здесь лучше не оставаться, — отворачиваюсь.

— Я не могу поехать домой, — бормочет и снова смеется. — В таком виде не могу… Папа убьет.

— Сомневаюсь, — выключаю воду.

Мы продолжаем стоять в душевой кабинке. Пялимся друг на друга.

— Ты же никому не расскажешь, что тут произошло? Правда? — заглядывает мне в глаза с немой мольбой.

— Никому.

— Это будет только наша с тобой тайна. Наша и, — спотыкается о слова, — Курьянова.

— За него не беспокойся, он точно рот не откроет.

Катя кивает. Ее пальцы скользят по моим предплечьям, а потом она берет меня за руку.

— Прости, — осторожно касается своего укуса на моей шее. — Я просто испугалась, что ты тоже… как он…

— Дура, — цежу сквозь зубы и вытягиваю нас из кабинки. — Поехали ко мне.

— А твои родители?

— Их нет дома. Почти никогда. Поехали, приведешь себя в порядок.

Катя кивает. Делает смелый шаг вперед. В комнате мы проходим мимо стонущего Курьянова. Прошу Токман выйти в коридор. Она слушается. Не перечит, что радует.

Сам склоняюсь над этим уродом.

— Разговор есть.

— Какого хрена, Кайсаров?!

Курьянов подтягивается на локтях к батарее, сплевывая кровь.

— Близко к ней больше не подходи. Иначе то, что сегодня произошло, покажется тебе невинной шалостью.

— Больной ублюдок.

— Именно, — хлопаю его ладошкой по щеке, почти заботливо. — В следующий раз я тебе ноги сломаю. Заживать будут долго. И еще, если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, — делаю паузу, — ты же знаешь, кто мой отец, и, уверен, осведомлен о его методах от своего, так что в случае чего я тебе не завидую.

Курьянов кивает как болванчик, стиснув зубы.

— Вот и отлично. Зуб вставить не забудь, — усмехаюсь и выхожу из комнаты.

Катя прилипла к стене напротив, продолжая обнимать себя руками. Бледная как мел.

Интоксикация налицо.

— Поехали. Заскочим в одно место еще.

— Хорошо.

Она не возражает, не сопротивляется. В сложившейся ситуации это меня не удивляет. Меня вообще мало что удивляет, разве что ее скачущие со скоростью света эмоции.

Когда мы приезжаем к зданию частной клиники, Катя в ужасе смотрит в окно.

— Зачем ты сюда меня привез?

— Тебе не помешают промывание и капельница.

Глава 13

Как я могла оказаться среди ночи в частной клинике, да еще и с капельницей в руке? Если бы родители только знали…

Боже, я даже алкоголь ни разу не пробовала, а теперь валяюсь на больничной койке, чтобы вытравить из своего организма какую-то более жесткую дрянь. Глаза застилают слезы. Здесь такие яркие лампы, что они обжигают сетчатку, только усугубляя ситуацию. Прикрываю веки, но облегчение, к сожалению, не приходит.

Даниса нет. Я лежу здесь одна, медсестра только вставила катетер и упорхнула в теперь уже плотно прикрытую дверь.

Тело содрогается от спазмов. Меня тошнит. Желудок бунтует, а сознание просто в щепки. Как я могла быть такой наивной дурой?

Очередной тошнотворный позыв, и голова кругом. Мне то весело, то нестерпимо грустно. Видимо, это действие того вещества, что Курьянов подмешал в мою колу. На вечеринке мне не понравилось с первых минут. Но Артур настаивал на том, чтобы остаться, говорил, что просто нужно привыкнуть, а еще постоянно упоминал, что мой брат вот-вот приедет. Тим так и не появился, а позвонить ему я не то что не додумалась, эта мысль даже не проскользнула в моем к тому времени затуманенном мозгу. Да и никого из своих одноклассников я там не заметила, были те, кто на год старше, а еще друзья брата Артура из универа.

Уже хотела уйти, когда поняла, что ноги ватные и сделать очередной шаг слишком проблематично. Картинка перед глазами в считаные секунды поплыла, я едва успела ухватиться за стол, но бокал с колой не удержала, он упал на пол. Шипучая жидкость растеклась по паркету, на который я почти сразу осела, не в силах стоять на ногах.

Мне так резко поплохело.