Что такое "люблю" - София Яновицкая

У меня замерло сердце. И это… Это все?!.

– Может быть, тебе по дороге? – продолжил он. – Я еду в сторону рыбного рынка, могу подбросить.

– Да, – я торопливо кивнула, покраснев. – По дороге. До большой развилки, где идет спуск на пляж.

– Отлично. – Он встал из-за стола. – Я сейчас.

* * *

Один раз, когда я была маленькой, я упала с велосипеда на старые доски и потом целых два дня проходила с несколькими тонкими щепками в коленке – терпела, лишь бы ко мне не лезли с противным пинцетом. К концу второго дня коленка стала красной и распухла, было невыносимо больно, и мне пришлось сдаться и пожаловаться маме. Вынимать щепки было ужасно, но потом стало намного легче.

Тогда я запомнила, что занозы нужно вытаскивать, какими бы они ни были, иначе все будет только хуже. Рано или поздно я должна была вытащить и самую глубокую занозу, которая сидела внутри всегда и то и дело отзывалась, напоминая о себе. И когда мы с братом, наконец, смогли исполнить свою мечту и засобирались на остров, стало ясно, что пора это сделать.

Маму пришлось несколько раз уговаривать, успокаивать и объяснять, что я просто не могу этого не сделать, а заодно отмахиваться от увещеваний вроде «это было так давно, может, он там больше не бывает», «я могла выбросить или потерять записную книжку с его контактами» и «я даже не знаю, жив ли он вообще». Она согласилась только за день до нашего отъезда и дала слово, что найдет мне адрес. Глаза при этом у нее были красные.

* * *

Наливающийся жарой воздух проносился в открытое окно машины, облизывая мою вытянутую руку.

– Не выставляй так далеко руку, опасно. – Артур нахмурился, покосившись в мою сторону.

Надо было бы разозлиться, но никак не получалось. Вместо этого уголки губ предательски ползли вверх. Я прикусила щеку, не давая себе улыбнуться, молча втянула руку в машину и, поколебавшись пару мгновений, положила ее на край оконного проема.

Мы проехали мимо поля для гольфа.

– Раньше тут были волейбольные площадки, – неожиданно сообщил Артур. – Я там часто играл. И… твоя мама тоже.

У меня на языке вертелось «я знаю», но почему-то вырвалось:

– А я футбол люблю.

Он хмыкнул. Я, мучительно краснея, добавила:

– Просто в волейбол играю не очень, надо, чтобы кто-то научил…

Он бросил на меня быстрый взгляд и ничего не ответил.

Мы приближались к развилке, и пальмы за окном сливались в мутное пятно – не от большой скорости, а из-за того, что меня уже тошнило от нервного напряжения. Я сама не заметила, как принялась кусать губу и выдергивать нитки из разрезов на шортах.

– Ты настоящей красавицей выросла, – вдруг заговорил Артур. – Глаза мамины.

Я взглянула на него из-под ресниц и тут же опустила взгляд. Сердце шумно пульсировало где-то в ушах.

– У вас ведь все хорошо?

Хочется ли мне, чтобы он знал, сколько раз я плакала. Как ненавидела его, еще сильнее, чем мой брат, и как тайком заглядывала в лицо каждому прохожему, мало-мальски похожему на мамино описание, и надеялась, надеялась, надеялась… Все смешалось в огромный ком, который застрял в горле и мешал дышать.

Я собралась с силами и кивнула.

– Да. У нас все хорошо.

* * *

У нас все и правда было хорошо. И я надеялась, что после того, как найду его, все станет еще лучше – хотя не была уверена в этом. Брату решила ничего не говорить до определенного момента, чтобы он не устроил скандал. Когда должен был наступить этот определенный момент, я и сама не знала. В аэропорту вдруг стало страшно, и я чуть не призналась во всем – но тут мы стали спорить из-за сладостей в дьюти-фри, и случай был упущен. А потом произошло что-то странное – стоило нам пристегнуть ремни и подняться над городом, как мозг отгородился от всех тревог, спрятав их в секретный уголок и сделав вид, что оставил все на земле.

Мир завертелся радостной каруселью – остров, Карен и ее бабушка, приключения, Александр, океан и звезды – и мне ни разу не хотелось слезть с этой карусели и вернуться к мыслям, которые были там, в далекой другой жизни. А потом они все-таки догнали меня сами, и карусель закрутилась еще быстрее, и теперь я сидела в чужой машине и смотрела на совершенно незнакомого человека. И молчала.

* * *

Мы притормозили у развилки. Артур молчал. Мне пора было выходить.

– Я должен ехать. – Он побарабанил пальцами по рулю.

– Что теперь будет? – вдруг вылетело у меня изо рта. – Мы… что теперь… дальше…

Я замолчала, проклиная свой длинный язык. На лице у Артура мелькнула смесь удивления с чем-то еще, что я не могла определить. Он посмотрел перед собой, как будто на лобовом стекле было что-то очень интересное, бросил быстрый взгляд в мою сторону и кивнул.

– Приходи завтра.

– Во сколько? – спросила я севшим голосом.

– Когда захочешь. – Он отстраненно мотнул головой и тут же, впервые с нашей встречи, пристально всмотрелся мне в лицо. Всего на пару секунд, и снова отвел взгляд на дорогу.

– Хорошо, приду, – пообещала я. – Тогда я пошла.

Он снова кивнул, почти не глядя на меня, и сказал:

– Пока.

– Пока, – я отозвалась эхом и принялась возиться с ручкой на дверце. Артур протянул руку и открыл ее.

– Спасибо, – пробормотала я и вылезла на улицу. Горячий воздух резко ударил со всех сторон, и на какое-то мгновение мне стало нечем дышать. «Жук» помедлил секунду, будто его водитель сомневался, но в следующий миг сорвался и тут же помчался по дороге, ведущей к рыбному рынку, набирая скорость. Когда я смогла наладить дыхание и вдруг поняла, что забыла свой велосипед у Артура в саду, уже не было видно ничего, кроме удаляющегося голубого пятна.

* * *

– …одна! Я даже не знаю, где ее искать, если что!

Возмущенный голос брата пронесся сквозь открытое окно кухни. Я прижалась спиной к нагретой солнцем стене, прислушиваясь к тому, что происходило в доме.

– Я бы тоже пошла одна, – встрял сердитый голос Карен. – Тебе все объяснили в записке, неужели непонятно!

– Непонятно?! Да мне дофига всего непонятно! Почему нельзя было все рассказать, и почему одна ушла, и почему, – он шумно выдохнул, – ей вообще захотелось видеться с этим козлом.

Я вдруг почувствовала, что ужасно устала. Как будто сейчас было не утро, а поздняя ночь. Волоча ноги по траве, я поплелась к двери. Скинула кеды, не развязывая шнурки, и прошла босиком на кухню.

– …все-таки ее отец, – строго сказала бабушка Карен и осеклась.

Брат стоял около стола и размахивал вилкой с наколотым на нее куском яичницы, Александр хмурился у окна, Карен забралась с ногами на диван, а ее бабушка нарезала фрукты, стряхивая ярко-желтый сок с пальцев в раковину. Заметив меня, все замерли. Мой рот сам по себе расплылся в улыбке.