Ее королевское высочество - Даниэла Стил

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал отец.

— О чем? — спросила она все еще обиженным тоном.

— О твоем желании вступить в Красный Крест. Я хочу довести до твоего сведения, что считаю это чрезвычайно неудачной идеей, и будь твоя мать жива, она не позволила бы тебе даже заикнуться об этом.

Кристиана нахмурилась. Она устала от попыток отца убедить ее в том, что ее идея никуда не годится, и потому ответила не сразу.

— Я знаю, как ты относишься к этому, папа, — произнесла она наконец с угрюмым видом. — Так что незачем говорить мне это снова. Я уже слышала твое мнение.

— Ничего, выслушаешь еще раз. — Князь мысленно усмехнулся, подумав, что иногда проще управлять государством и тридцатью тремя тысячами подданных, чем собственной дочерью. Вздохнув, он продолжил: — Я связался с руководителем представительства Красного Креста в Женеве. У нас был продолжительный разговор. Собственно, по моей просьбе он приезжал сюда.

— Тебе не удастся откупиться от меня, пристроив в контору, — сердито буркнула Кристиана. — И я не собираюсь устраивать благотворительные балы ни здесь, ни в Вене. Ты отлично знаешь, что я ненавижу подобные сборища и считаю их невыносимо скучными. — Она скрестила руки на груди в подтверждение своей решимости.

Князю пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие.

— Я тоже, но это часть моей работы и, возможно, когда-нибудь станет частью твоей, в зависимости от того, за кого ты выйдешь замуж. Мне тоже не все нравится, но таково наше предназначение, и нельзя просто заявить, что ты не хочешь быть тем, кем являешься. Некоторые делали это и до тебя и только разрушали собственную жизнь. Кристиана, у тебя нет иного выхода, кроме как принять свою судьбу. Согласись, что во многих отношениях нам повезло. — Его голос смягчился. — Не говоря уже о том, что я очень тебя люблю. И не хочу, чтобы ты была несчастна.

— А я несчастна, — с нажимом произнесла Кристиана. — И веду абсолютно бесполезный и бессмысленный образ жизни. Если я и сделала что-нибудь стоящее в жизни, так это две недели назад в России.

— Знаю. И понимаю, что ты чувствуешь. В любой работе есть много такого, что кажется незначительным и формальным. То, что испытала ты, помогая людям в ужаснейшие минуты их жизни, мало кому суждено испытать. И это не может быть делом всей жизни.

— Но женщина, которая возглавляет миссию Красного Креста в России, именно этим и занимается. Ее зовут Марки, и она удивительный человек.

— Я слышал о ней, — кивнул отец.

Он имел продолжительную беседу с главой Красного Креста, который приехал из Женевы по его просьбе. Разговор удовлетворил князя, правда, с серьезными оговорками.

— Крики, я прошу, чтобы ты выслушала меня. Я не хочу, чтобы ты страдала или чувствовала себя несчастной. Но ты должна смириться с тем, кто ты есть, и понять, что от себя не убежишь. Это твоя судьба, твой долг, твоя миссия. Во многих отношениях это огромное благословение, хотя ты этого не хочешь понять. Ты должна делиться этим благословением с другими, а не пытаться отрицать его. Для меня ты тоже благословение, а когда-нибудь станешь благословением для своего брата. Ты знаешь о нашей стране намного больше, чем он, и поможешь ему, когда придет время. Во всяком случае, я очень рассчитываю на это. Он будет князем, а ты станешь его другом и советником. Без твоей помощи он не справится. — Отец впервые заговорил об этом. — То, как ты распорядишься своей жизнью, как отнесешься к своему долгу, зависит только от тебя. Но тебе не удастся убежать от своего предназначения. Я многого жду от тебя, Кристиана. Ты нужна мне. Ты принцесса. Ты рождена ею и должна выполнять свою работу. Понимаешь? — Никогда прежде отец не говорил с ней так откровенно, и это пугало Кристиану.

Она предпочла бы заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, но не осмеливалась. То, что говорил отец, было мучительной правдой, и он в очередной раз напомнил дочери о бремени, которое она не могла ни облегчить, ни сбросить. Но теперь отец решил взвалить на нее еще и обязанности Фредди.

— Да, отец, — обреченно ответила Кристиана. Она называла его отцом, а не папой, только когда сердилась. Точно так же он употреблял ее титул, когда сердился на нее, что случалось еще реже.

— Отлично. А теперь, когда ты поняла меня, мы можем продолжить, — сказал князь, ничуть не обескураженный. — Потому что у тебя просто нет выбора. Этот разговор имеет смысл только в том случае, если ты искренне примешь свое предназначение. Если ты не готова к этому сейчас, я дам тебе время свыкнуться с этой идеей, но рано или поздно ты должна вернуться сюда, в Вадуц. К своим обязанностям, а также для того, чтобы помочь брату справиться со своими.

Кристиана молчала, подавленная ожиданиями, которые отец возлагал на нее. Все оказалось еще хуже, чем она опасалась.

— Я не хочу ехать в Париж, — сказала она наконец, упрямо вскинув голову.

— Речь не о Париже. У меня другое предложение, хотя, должен признаться, мне оно совсем не нравится. Но руководитель Красного Креста берет на себя всю ответственность за твою безопасность. Он заверил меня, даже поклялся, что ты не пострадаешь, и я намерен проследить за тем, чтобы так оно и было. Если произойдет хоть малейший инцидент или возникнет политическая нестабильность, ты вернешься домой на ближайшем рейсе и безо всяких разговоров. С этим условием я готов отпустить тебя на полгода, чтобы ты могла принять участие в одном из их проектов. Если все пойдет нормально, срок можно будет продлить до года. Но после этого, что бы ни случилось, ты вернешься домой. У Красного Креста есть проект в Африке, который, как полагает их женевский представитель, придется тебе по душе. Кстати, его запустила твоя подруга Марки. Речь идет о центре для женщин и детей, больных СПИДом. Центр располагается в одном из немногих спокойных мест Африки. Но если ситуация изменится, ты немедленно вернешься домой. Это ясно? — Когда он закончил, в его глазах блеснули слезы.

Кристиана изумленно смотрела на отца. Она никак не ожидала, что он передумает и пойдет ей навстречу.

— Ты серьезно? Ты действительно согласен? — Она вскочила с кресла и бросилась ему на шею, не в силах поверить своему счастью. — О, папа! — воскликнула она, тронутая до слез.

Отец крепко обнял ее.

— Наверное, я совсем рехнулся, уступив твоим уговорам. Или впал в старческий маразм, — сказал он дрогнувшим голосом.

Все эти дни он мучительно размышлял, вспоминая себя в возрасте Кристианы. Ему тоже хотелось заняться чем-нибудь более значительным, но как наследник престола он не мог пренебречь своими обязанностями и вынужден был жить в разладе с самим собой. А потом он встретил мать Кристианы, женился, и все изменилось. Вскоре умер его отец, и он стал князем. С тех пор он был слишком занят, чтобы оглядываться назад, на те несчастливые времена, но он хорошо помнил собственные ощущения, и это послужило решающим аргументом. К тому же, поскольку Кристиана не могла наследовать престол, он был не вправе предъявлять к ней те же требования, что к себе. Все эти соображения в конечном итоге заставили князя согласиться, хотя он сделал это с величайшей неохотой и только потому, что очень любил свою дочь, о чем она всегда знала, даже когда сердилась на него.