Любовь по правилам и без - Анастасия Соловьева

Оказывается, в свое время он пять лет играл в школьном театре. На его актерском счету были такие серьезные работы, как Хлестаков, Чацкий и даже Гамлет. Стив слыл школьной знаменитостью. Никто не сомневался в его славном актерском будущем.

Однажды в их школьном театре давали «Не в свои сани не садись» Островского. Это был прощальный спектакль с участием выпускника Степана Давликанова. Зал буквально ломился. От возбуждения дрожали старые школьные стены. Среди детей и их родителей, пришедших насладиться его игрой, случайно оказался известный актер театра и кино, без которого, кажется, не обходился ни один тогдашний советский фильм. Во время представления маэстро вел себя как ребенок: звонко хлопал в ладоши и хохотал до слез, а после спектакля проследовал за кулисы, обнял, расцеловал смущенного Стива и предложил самолично подготовить его в театральный вуз.

Под руководством корифея Стив выучил отрывок из «Евгения Онегина», басню дедушки Крылова и комический рассказик Чехова.

Стив был уверен в успехе. Перед выпускными школьными экзаменами он вовсю штудировал систему Станиславского.

Но жизнь распорядилась иначе. На первом же отборочном туре в Щукинском училище Стив решительно вышел перед комиссией, но вдруг смешался и неожиданно для самого себя гортанно затянул:

Ту-учи над городом встали,

В во-оздухе пахло грозой...

Но сейчас же забыл все слова песни, покраснел, одеревенел окончательно и... с треском провалился.

– Моих прошлых ошибок она не повторит! – говорил Стив азартно. – Таня, это Пушкин...

Кавказ подо мною. Один в вышине...

– Как понять?! – удивилась Таня. – Это про рынок?

– Точно! – тут же согласился Стив. – Звучит двузначно. А в устах девочки – нелепо. Тогда вот:

Служенье муз не терпит суеты;

Прекрасное должно быть величаво...

– Устарело, – поморщилась Танюшка.

– Тоже верно! – хохотнул Стив. – Безнадежно устарело!

В конце концов они остановились на басне Крылова «Стрекоза и муравей».

– Смотри, Танюша, как здесь нужно...

Попрыгунья стрекоза

Ле-то кра-сное про-пе-ла, —

дробно, ритмично и весело рассыпался голос Стива:

Оглянуться не успела,

Как зи-има-а катит в глаза.

Помертве-е-ло чисто поле... —

Изумленно ежась, он огляделся потемневшими глазами, очутившись словно в неведомом и страшном месте.

– Изумительно, Стив!! – Я невольно засмеялась и зааплодировала.

Когда басня была готова, мы все втроем отправились на прослушивание в детскую студию при взрослом широко известном театре. Но на полдороге на Танюшку накатило страшное волнение. У нее пропал голос. Она могла изъясняться лишь сиплым шепотом.

– Ну, вся в меня, – смеялся Стив. – Да ладно тебе, Тань. Не возьмут – поедем в другой. В третий.

– Я в этот хочу, – отчаянно сипела девочка.

– Тогда... возьми себя в руки. Тогда... – Стив переживал вместе с ней. – Тогда думай про стрекозу и муравья только...

Приехали в театр, вошли через служебный вход и долго петляли по узким лестницам и темным коридорам. Танюшка шла на негнущихся ногах. Вдруг Стив остановился у какой-то обшарпанной двери.

– Ну, с Богом, – вздохнул он.

– Мы сейчас зайдем все вместе, – сказала я. – Если будешь волноваться, смотри сразу на нас.

Дверь распахнулась сама, открыв ярко освещенное громадное пространство. Нам преградила путь маленькая женщина в невероятно пестром наряде.

– Папы, мамы ждут здесь, – она пропустила Танюшку, – чтобы не травмировать ребенка своим присутствием.

Дверь с треском захлопнулась, оставив нас со Стивом в тишине коридора.

– Все к лучшему, – сказал Стив, – в этом лучшем из миров. И будь что будет.

Но по лицу его я догадывалась, что он сильно переживал за Танюшку. В нем проснулся нереализованный актер, и он, извините за каламбур, срочно требовал своего выхода.

Прослушивание затянулось. Мы слонялись по пыльному коридору, уставленному бутафорской рухлядью, вдыхали запах кулис легендарного театра, поглядывая на стайки девиц в феерических костюмах, то и дело проносящихся мимо нас.

Но вот невзрачная дверь скрипнула. Неслышно появилась Танюшка.

– Что, детка?! – замерла я. – Не взяли?..

– Татьяна?! – Стив вопросительно расширил глаза.

– Вас просят... – сказала Танюшка придушенным голосом.

Стив молниеносно скрылся в ярком пространстве и тоже надолго пропал.

– Как басня? – спросила я.

Танюшка обреченно пожала плечами.

– Они что-нибудь сказали тебе? – допытывалась я.

– Ни-че-го...

Стив появился неожиданно. Глаза его сияли.

– Поздравляю! – Он высоко поднял и поцеловал Танюшку. – Я же говорил, что наша Таня – талант!

На радостях мы зарулили в детское кафе и долго-долго там пировали. Стив то и дело поднимал фруктовый коктейль за успешное начинание.

– Сегодня исполнился ровно месяц с того вечера, как мы с Аленой решили найти для тебя, Таня, театральную школу. – Голос его звучал торжественно. – И вот теперь, наконец, в этом прекрасном кафе мы празднуем окончание трудного пути и нашу общую победу. Но для тебя, Танюша, все только начинается. И я тебе завидую...

Конец нашего очаровательного застолья немного омрачили разговором о Стасе. В последнее время с ней творилось что-то неладное. И Алексей, дважды заглядывавший к нам на огонек, не пролил свет на непонятные изменения в характере старшей дочери Стива. Скорее наоборот. Алексей ничего не мог понять и сам расспрашивал нас про Стаську. Она больше не хочет видеть его. По телефону всегда отвечает кратко, односложно, норовя поскорей проститься. Словно она обижается или сердится.

Мы терялись в догадках. Стив бешено переживал за дочь, предполагая самые невероятные причины.

Но Стасина тайна вскоре приоткрылась сама, и притом самым что ни на есть неожиданным образом.

Едва мы вошли в квартиру, прямо с порога нас оглушил телефон. Звонила Светка с холщевской передовой.

– Ал, мы же договорились! – прокричала она.

– Ты о чем?

– Как о чем?! Что ты не будешь никого засылать сюда!

– Не понимаю.

– Мы не можем сейчас ничего строить. Денег нет!

– Я знаю.

– Ну раз знаю, так какого же хрена, прости за выражение, ты подсылаешь его опять?!

– Бог с тобой! – испугалась я. – Никого я не подсылала... Что произошло, Свет?..

– Сейчас приходил твой архитектор...