Атолл "Морская звезда" - Александр Насибов

— Вот еще одна головоломка, — сказала Шурга. — Как узнали прилетевшие на гидросамолете люди, что мы нашли тело человека?

— А если кто-нибудь видел, как мы поднимали на борт мертвеца? — предположил боцман Вовк.

— Кто, например? — спросил капитан. — Я был на мостике, два матроса находились на корме и на носу — несли вахту бдительности. Ни один из нас не видел в море судов. Наблюдать за нами могли разве что из космоса.

— Или в перископ подводной лодки, — добавил Перов.

— М-да, — пробормотал капитан, — о подводной лодке я не подумал. Впрочем, окажись она неподалеку от “Рогова”, всплыла бы сама, вместо того чтобы вызывать самолет. Средств принуждения у подводной лодки больше, чем у любого самолета. Итак, не успели мы взять на борт покойника, как тут же появляется самолет. И я бы сказал, они не то что беспокоились о человеке, скорее, преследовали его. Может, боялись, что снимки появятся в прессе, утопленник будет опознан? Жаль, что Магомедов не спрятал камеру.

— Магомедов снимал двумя камерами, — сказала Шурга.

— Что?!

— Двумя. Он всегда снимает обоими аппаратами, если работа важная и нельзя рисковать неудачей. Вы знаете это не хуже меня. Он очень осторожный.

— Где же Магомедов?

— Ушел проявлять снимки.

— Но я отлично помню, когда Ибрагим выходил из изолятора, на шее у него висела только одна камера.

— Другую он спрятал, — пояснила Шурга. — Увидел в иллюминатор, что к “Рогову” подошел катер с вооруженными, вот и спрятал второй аппарат. На всякий случай.

— Где спрятал?

— Там же, в изоляторе, за шкафом с инструментами.

Ибрагим Магомедов и Тамара Шурга пришли к капитану с большим эмалированным бачком, в котором плавали пробные отпечатки.

Мокрые снимки разложили на стекле, которым была накрыта крышка письменного стола. Фотографии фиксировали общий план, отдельные части тела, в частности руку с татуированным номером.

— Теперь самое главное! — Магомедов стал раскладывать на стекле новую группу фотографий. — Смотрите, что обнаружилось, когда мы перевернули покойника лицом вниз. Ведь до этого никто из нас не видел его со спины.

Спина покойника была испещрена темными косыми линиями.

— Неужели побои? — пробормотал капитан.

— Жаль, что снимки не цветные, — сказала Шурга. — На теле человека, то есть в натуре, штрихи эти выглядели как вспухшие кровавые жгуты, уже начавшие темнеть и опадать. Да, его били безжалостно, зверски. И только потом человек оказался в море. Но и это не все. Ибрагим, где карточка, на которой видны буквы?

— Какие еще буквы? — капитан недоуменно посмотрел на Шургу.

Магомедов выложил на стол очередную фотографию. Крупно была снята часть спины возле лопаток.

— Всмотритесь в пространство между рубцами, — сказала Тамара Шурга.

Капитан нашарил лупу в ящике стола, стал изучать снимок.

— В самом деле, похоже на буквы, — сказал он. — Однако все так перепахано рубцами, что трудно определить…

— Это буквы! — Шурга взволнованно прижала руки к груди. — На теле человека, когда он лежал в санитарном изоляторе, они виделись отчетливо: рубцы багровые, с чернью, а буквы татуированы светло-синей тушью. И буквы, судя по всему, составляли слова!

— Прочли хоть одно слово?

— У нас не хватило времени. Спину покойника мы увидели за минуту до того, как появились налетчики. Едва успели сделать снимки.

Наступила пауза. Капитан сказал:

— Давайте суммируем, что мы выяснили или что можем предположить с достаточной степенью вероятности. Первое — человек находился в заточении. Второе — он был подвергнут экзекуции. За что его били? Возможно, за то, что обнаружили татуировку. Третье — татуировку на спине сделал кто-то из его коллег по заключению.

— Но зачем? — вскричала Шурга.

— Вот здесь я становлюсь в тупик. Единственное предположение: человеку требовалось вынести на волю какую-то информацию…

— Таким необычным способом? Уж если узник решил сообщить людям нечто чрезвычайно важное, он либо передает тайную записку, либо бежит! — заметил Магомедов.

— Он и бежал, — сказала Шурга.

— Зачем же тогда татуировка?

— Человек мог не иметь бумаги или чего-то другого, на чем можно писать… Он мог знать, что шансы выжить — минимальные. Информацию же, которой располагал узник, требовалось доставить людям, чего бы это ни стоило… Вот и возникла мысль о татуировке, причем именно на спине, где ее всего труднее обнаружить. Но бедняга подвергся экзекуции, — капитан вздохнул, покачал головой. — И били его именно по спине. Значит, прочитали запись? Как же после этого оставили его в живых? Ведь должны были уничтожить заключенного, содрать со спины кожу с татуировкой, если она и впрямь содержала нечто секретное. Все что угодно, только не пустить убитого свободно плавать в океане.

— Я все время думаю об этом, — проговорила Шурга. — Думаю, но ответа не нахожу… Однако для меня бесспорно: человек был жив, когда оказался в воде!

— Трудно поверить, что так и произошло. Теперь о баротравме легких. — Капитан задумался. — Выходит, драма разыгралась где-то на глубине, где повышенное давление? Таким образом, надо вернуться к мысли, что человек был выпущен из субмарины?

— Если фантазировать дальше, можно назвать любой аппарат для работы на глубине, скажем батискаф, — проговорила Шурга.

Капитан вздохнул, потер лоб.

— Все устали, — сказал он. — На сегодня достаточно. Мы еще вернемся к этому разговору. Ибрагим, размножьте снимки. Один комплект фотографий отправим пароходству.

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Летающая лодка, когда ее уже нельзя было видеть с советского теплохода, взяла круто в сторону и вскоре приводнилась в лагуне небольшого острова. Здесь она уверенно зарулила в протоку, скрывшись в зарослях тропического леса.

Прибывших встретил Лотар Лашке. Он мало изменился за прошедшие годы. Разве что седина тронула его густую, с рыжинкой, шевелюру да резче обозначились надбровные дуги на широком костистом лице.

Это он, Лотар Лашке, высмотрел островок среди множества таких же клочков суши, разбросанных по океану, и купил его, чтобы Аннели Райс без помех могла осуществлять поставленную перед ней задачу.

Сегодня Лашке был озабочен.

— Уверена во всем до конца? — сказал он, помогая жене выбраться на берег. — Беглец не попал к ним живым, никаких сомнений в этом?

— Сжатый воздух должен был убить его еще на полпути к поверхности, ты же знаешь. Они подняли на борт мертвое тело.

— Теперь я думаю вот о чем: вдруг он предвидел свою гибель?