Граф-затворник - Элизабет Бикон

– Если бы я родилась мальчиком, сыном джентльмена, я бы стала моряком или военным. У меня не хватило бы такта и чувства ответственности, чтобы служить церкви или закону.

– И, вне всяких сомнений, к тридцати годам дослужились бы до генерала или адмирала, – отозвался он, осматривая кусок сухого торфа так, будто перед ним находились королевские драгоценности.

– Интересно, почему ваши слова не кажутся мне комплиментом? – спросила она. На самом же деле ее интересовало: что такого примечательного обнаружил граф на этой земле? Но она не хотела вопросами выдать свое любопытство.

– Потому что у меня нет приязни или доверия к большинству людей на моем жизненном пути.

– И обо мне вы столь же «теплого» мнения? – не выдержала она.

– Я не рукоплещу вашей репутации самой очаровательной девушки Сент-Джеймса, но это не означает, что во время пребывания в Индии я потерял оба глаза, – сказал он, не отрывая взгляда от одиноких пучков иссохшей травы, словно они его завораживали.

– Да вы вообще представляете мое состояние? Вы же постоянно отодвигаете меня в сторону, как какую-то декоративную безделушку! – возмутилась она.

Граф ничего не ответил, только пожал плечами и вернулся к своему исследованию. Персефона наградила его яростным взглядом, но при этом подумала: помнит ли он, что она считала его юным прекрасным Адонисом до того, как он отправился в Индию?

– Вы видите поврежденным глазом? – услышала она себя будто со стороны, испытывая одновременно и страх, и притягательность, как при ужасном зрелище перевернувшейся кареты. – О, простите! Это бестактно с моей стороны!

– Нисколько, хотя я терпеть не могу, когда женщины таращатся на мое изуродованное лицо, а если я смотрю в ответ, отворачиваются, готовые вот-вот упасть в обморок. Но если вы поступите так же, я немедленно уеду и больше не позволю вам вмешиваться в мои дела, – ответил он и сардонически улыбнулся, отчего Персефона вновь едва не ощутила себя глупой влюбленной девочкой.

– Дела не ваши, а мои. – Она постаралась придать своему тону побольше резкости.

– Это затрагивает и ваших братьев, и мою пропавшую племянницу. Все это дело имеет целью вытащить на свет божий Ричарда Сиборна, так что не пытайтесь помешать мне выяснить все возможное о нем и Аннабель. Это было бы большой ошибкой с вашей стороны, мисс Сиборн.

Самовлюбленное животное! Он что действительно считает: она пользуется своими прелестями, дабы его очаровать и заставить забыть о драгоценной подопечной?

– Вас и табун диких лошадей не свернет с намеченного пути, – натянуто ответила она.

– Совершенно верно, моя дорогая, – сообщил он и без малейшего раскаяния ухмыльнулся.

Персефона отметила: мелькнувшие в этих синих глазах веселые искорки ее раздражают и ничуть не кажутся притягательными.

– Мисс Сиборн, – коротко поправила его она.

– Ну конечно. Мисс Сиборн, признанная красавица, к чьим ногам сотнями падают влюбленные джентльмены, верно? – Он посмотрел на нее так, словно она была образчиком самой презираемой им породы женщин.

– Нет. Просто женщина, которой довелось родиться в роскоши и богатстве. Джентльменам это внушает только уважительное отношение, они вовсе не стремятся ее завоевать, – не сдержалась она в ответ.

– Вы действительно в это верите? – произнес он, словно размышляя над парадоксом и таким тоном, будто находил такое высказывание наполовину поразительным, наполовину забавным. – Вы действительно не понимаете, как вы прекрасны?

– Во мне нет ничего примечательного, я обычная. На какой-то пьедестал поднимают меня лишь большое приданое и семейные связи. Джессика намного красивее меня, но никто этого не замечал, пока Джек не посмотрел на нее другими глазами. А я не могу всерьез относиться к мужчине, если он заявляет, что сражен красивой посадкой головы, разлетом бровей или правильной формой носа. Как будто женщина – какая-то классическая статуэтка, которую из-за баснословной цены покупает богатый английский лорд.

– Ну и ну, мисс Сиборн! Сколько эмоций из-за каких-то глупцов-джентльменов! – неодобрительно заметил граф и снова погрузился в поиски любых таинственных отметин на земле.

– Полагаете, они действуют в интересах одного соучастника, милорд? – поинтересовалась она.

Любопытство победило, и девушка все-таки спрыгнула с лошади и стала пристально вглядываться в редкую высохшую траву, как будто та могла что-то сообщить внимательной слушательнице.

– Я не вижу ничего особенного, – призналась она и вопросительно посмотрела на графа.

– Я тоже, – согласился Алекс Фортин и про себя подумал: «Неужели она действительно не понимает, что делает с мужчиной ее чистый, прозрачный взгляд серо-зеленых глаз?»

А ее волосы! Густые, темно-каштановые, соблазнительно непослушные! Она не осознает, что мужчине хочется видеть такие красивые волосы рассыпавшимися по плечам, взять и пропустить меж пальцев гладкую тяжесть прядей, узнать, действительно ли они такие шелковисто-нежные и живые, как кажется. С ней рядом он сразу начинал ощущать: вот-вот сорвется и сделает что-нибудь безрассудное. Бесстыдно воспользовавшись поисками Аннабель и свадебной суматохой, еще с той бурной ночи он старался держаться от нее подальше. С той июньской ночи, когда Джек Сиборн наконец заполучил свою несравненную женушку, а Алексу Фортину пришлось сражаться со стройной особой с изумительными формами. Все это происходило в полночном саду, залитом лунным светом, наполненном ночными ароматами, тайнами и невозможными обещаниями.

Персефона Сиборн выезжала в свет уже три года, и с самого начала, как только ее заметил один из светских львов, стала признанным украшением общества. Повернись жизнь Алекса иначе, он, вероятно, оказался бы самолично этим хищником. Поухаживал бы за ней и получил бы эту загадочно-невинную душу, какой она была в восемнадцать лет. Хотя, возможно, все было бы по-другому. Он мог бы проявить самомнение и небрежно отнестись к этой редкой женщине, начал флиртовать с ней, предполагая, что ей известно: он всегда был и будет легкомыслен и несерьезен. И в итоге ее бросил бы, возбудив к себе интерес и поправ все мечты о настоящей любви и прочном браке «а-ля Сиборны». Все ее родные вступали в немодные союзы, основанные на прочной любви и душевной близости, к чему он сам никогда не стремился. Хотя три года назад, когда все было совсем иначе, он еще думал, что однажды может жениться. Только после пресыщения беззаботной жизнью Алекса Фортина, щеголеватого джентльмена и светского льва в красивом обличье.

Теперь же он очень сомневался в возможности отыскать хоть одну благовоспитанную леди, которая будет смотреть на него без ужасного вздрагивания. И то, чего он тогда не желал, внезапно показалось ему невероятно привлекательным. Персефона, казалось, не замечала его уродства. Она лишь удивлялась его стеснительности, словно юная девушка, беспрестанно сравнивающая себя с идеалом. Он покачал головой и хотел отделаться от мысли, что Персефона Сиборн идеально ему подходит: она способна смягчить его душу и привнести смысл и удовлетворение в его современную жизнь аскета. Это смехотворно. Нечего столько времени смотреть в ее загадочные глаза, запоминать идеальные формы и надеяться на притягательный зов женского тела, которое однажды будет отдано ее возлюбленному.