Взрыв в честь президента - Альберт Байкалов

Женщина снова остановилась:

– Хорошо, диктуйте.

Дрон назвал номер Родимова и задумался. А что сказать?

– Ну! – поторопила женщина.

– Майор Дорофеев просит сообщить, что Филин задержан и находится в одном из райотделов милиции города Самары. Возвращение в Москву отложено на неопределенное время.

– Хм. – Женщина приложила трубку к уху.

Вскоре ей ответили, и она в точности повторила слова Дрона. Потом на какое то время замолчала, после чего кивнула:

– Здесь стоит, передо мной. Хорошо.

С этими словами женщина протянула трубку Дрону.

– Объясни, что случилось? – заспанный голос генерала был встревожен.

Дрон в двух словах пересказал события прошедшего дня.

– Все понятно, – вздохнул генерал, – ждите. Я сейчас свяжусь с Линевым.

– Мне когда позвонить? – Дрон посмотрел на часы.

– Будь на связи, я сам все сообщу, – пообещал Родимов.

– У меня нет даже телефона, – заволновался Дрон.

– Хорошо, – генерал вздохнул, – думаю, через полчаса я буду готов ответить на все твои вопросы.

– Возьмите. – Дрон протянул женщине трубку.

Она взяла телефон, но не уходила.

– Спасибо. – Дрон почувствовал себя неловко. – Вы мне здорово помогли.

– Извините, но я слышала ваш разговор и поняла, что вам нужно будет позвонить еще раз. – Отчего-то она отвела взгляд в сторону.

– Не будете же вы ходить со мной и ждать, когда придет время? – Дрон улыбнулся.

– Я живу в соседнем доме. Пойдемте.

Женщину звали Лизой. Жила она одна в двухкомнатной квартире. Напившись чая, Дрон снова позвонил генералу и получил рекомендацию никуда не высовываться. Линев пообещал уже к утру исправить ситуацию.

– Может, мне вернуться в Москву? – спросил Дрон, но тут же спохватился: – Документы пропали.

– Молодцы, доигрались! – вспылил генерал и отключился.

Дрон положил трубку на край стола и виновато посмотрел на Лизу.

– Я постелю вам на диване в комнате, – вздохнула она.

Антон лежал на верхнем ярусе кровати, которую на тюремном жаргоне называют «шконкой», и с безучастным видом разглядывал неровности потолка камеры, покрытой, как и стены, разной величины пузырями бетонной «шубы». Этим он напоминал самому себе астронома, который, объединяя линиями беспорядочно разбросанные на небе звезды, находит в образовавшихся фигурах схожесть с животными и людьми. Вот нечто похожее на голову собаки. Рядом, между двумя едва заметными трещинками, почти идеальная женская грудь… Думать не хотелось. Мысли путались, и не было никакого желания упорядочить их.

В камере районного отделения милиции Антона продержали сутки. Хотя фактически в ней он провел в общей сложности не более семи часов. Все остальное время его интенсивно допрашивали, снимали отпечатки пальцев, фотографировали. Потом отвезли в суд, где вынесли постановление о мере пресечения. Уже оттуда он попал в изолятор временного содержания.

Как Антон и предполагал, продуманная до мелочей аналитическим отделом тактика действий в подобных ситуациях не предусматривала варианта, в котором оказался он. Милиционеры быстро установили не только его настоящую фамилию, но и имя. Благо, что, кроме свидетелей, у Жанны осталось много других документов. Несоответствие вызвало целую кучу вопросов и лишь утвердило следователя Дешина в том, что Антон и Дрон являются представителями криминального мира. Антона теперь волновал лишь один вопрос: будет или нет соблюдена формальность по установлению его личности путем запроса по месту службы.

О Дроне ничего не было известно. Антон лишь знал, что с квартиры, где произошла трагедия, его увезли врачи.

Камера, в которой оказался Антон, была рассчитана на четырех человек. Кровати в два яруса стояли вдоль стен. Почти под потолком – зарешеченное окно. Под ним – стол. Он был заставлен пачками с печеньем, пакетами с фруктами и кружками. В углу, справа от входа, – унитаз, который закрывала ширма из простыни, один конец которой крепился к стене, а второй был хитроумно подвешен к старому креплению лампы на потолке. Рядом почерневшая, с остатками белой эмали по краям раковина, в которую круглосуточно капала вода. Чтобы это не мешало спать, в раковину кидали тряпку.

Было влажно и душно. Спертый воздух был заполнен запахом пота, носков и туалета. Антону казалось, что он ощущает его на вкус.

Неожиданный шум падающих на пол предметов отвлек от размышлений.

Антон перевернулся на живот и свесил голову. Здоровенный бугай по кличке Лось стоял, глядя себе под ноги. В руке у него была мыльница. Громила уронил на пол пластиковый стаканчик, в котором находились зубная паста и щетка Антона. Рядом валялась кружка соседа.

– Чего смотришь? – удивился Антон. – Уронил – подними.

– Западло, – процедил сквозь зубы Лось с явным намерением развернуться.

– Нет, ты подними. – Антон протянул руку и схватил его за шею.

– Ты чего? – Бугай вырвался. – Рамсы попутал?

– Это ты что-то путаешь. Чай не на малолетке, – донесся снизу голос Серого.

Пятидесятилетний мужчина, выглядевший намного старше своих лет, дожидался суда за организованную им пьяную драку на квартире у сожительницы, которая закончилась поножовщиной и смертью собутыльника.

Лось молча нагнулся и поднял только кружку Серого. Антон и не ожидал другого. У Серого это была четвертая ходка, и он уже имел определенный авторитет.

– Ты меня плохо понял? – Антон спрыгнул на пол и тут же почувствовал, как его слегка качнуло. Давало о себе знать сотрясение, полученное у Жанны на квартире. Он ухватился за кровать.

Лось поставил мыльницу на стол и медленно развернулся в его сторону:

– Да пошел ты…

– Последний раз говорю, и то только из-за того, что до тебя из-за врожденных патологий доходит с трудом.

Переваривая в голове услышанное, Лось глянул через плечо Антона на дверь, потом снова уставился ему в глаза:

– Короче, если тебя правильно понимать, я дурак?

– Почти, – удивленный не столько самим вопросом, сколько лексическим оборотом, подтвердил Антон.

Одновременно боковым зрением он заметил, как лежавший на соседней шконке Макар приподнял голову, потом медленно сел. Сверстник Лося, невысокого роста бритоголовый парень, оказался здесь за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть человека. Он сдружился с Лосем и теперь мог ввязаться в потасовку.

– Козел! – вдруг выпалил Лось.

Было видно, что он сам испугался того, что сказал, но обратного хода уже не было. Это страшное оскорбление, и за него по понятиям нужно было ответить.