Хижина в лесу - Роберт Динсдейл

А еще были едва уловимые шумы, существующие на периферии его восприятия. Мальчик вертел головой, но ничего кроме замерзшего, покрытого снегом подлеска не видел. Каждую веточку окутывала белая глазурь, каждый узловатый корень покрывал лед, на котором выросли сахарные наросты, похожие на крылья ангелов. Каждый выдох превращался в белесый туман, и из-за этого разглядеть то, что находится в глубине леса, было непросто. Пар, замерзая, оседал на отвороте меховой шапки деда, и на голове мальчика образовалась ледяная «корона». Он чувствовал, как лед покалывает кожу на лбу. Вскоре шапка практически примерзла к его голове.

Мальчик упорно брел по лесу. Ресницы отяжелели. Лед медленно окутывал лицо, образуя искусно выполненную маску смерти. Наконец между стволами деревьев мелькнула занесенная снегом машина.

Мальчик взялся за ручку дверцы со стороны водителя, но та никак не хотела открываться. Он дернул еще раз. Без толку. На этот раз, когда он попытался разжать пальцы, оказалось, что голая ладонь намертво прилипла к металлу. Он начал дергать рукой, но зима крепко в нее вцепилась.

Мальчик запаниковал. Он извернулся, но далеко от себя машина все равно не пускала. Осторожно, чтобы второй рукой не коснуться предательского металла, мальчик обмотал пойманную в плен руку одеялом. Через пару секунд он снова попытался высвободиться, но тщетно. Мальчик чувствовал, как холод поднимается от пальцев вверх по руке. Что с ним станется, когда холод достигнет сердца? Он испугался, что замерзнет и очнется только через столетие, оживленный каким-нибудь путешественником из будущего.

Мальчику в голову пришла одна мысль, и он плюнул на попавшую в западню руку. Слюна сотворила чудо, растопив тонкий лед и позволив отвоевать крошечный кусочек ладошки. Он продолжал плевать и таким способом сумел высвободиться.

Потом мальчик вспомнил, что когда дедушка выходил из машины, то оставил дверцу открытой. Он пригнулся и увидел, что дверца и впрямь приоткрыта. Зима постаралась забить щель снегом, а по краям образовался слой льда — подобно тому, как рана постепенно зарастает новой кожей. К счастью, процесс еще не завершился. Мальчик собрался с силами и открыл автомобиль.

Внутри было не так холодно, как снаружи. Мальчик захлопнул дверцу, и звук ломающегося льда порадовал его. Он представил, как кристаллики с хрустальным звоном встречаются друг с другом.

Ключ торчал в замке зажигания. Все, что оставалось сделать, — это повернуть ключ, и машина завелась бы. Мальчик помнил, что тогда мотор машины начинает вибрировать, а снизу поднимается тепло. Но, взявшись за ключ, он понял, что тот накрепко вмерз в замок зажигания, как и все в этом лесу.

Разглядеть что-то изнутри было невозможно. Стекла обернул ледяной кокон. Все, что мальчик видел, ограничивалось неясными контурами серого и черного. Не это ли ощущает душа дедушки, если она еще не покинула его тело? Мальчик поплотнее завернулся в одеяло и подумал, что если он заснет, то проснется утром, а утром будет теплее.

Мальчик закрыл глаза, и его зубы тут же застучали от холода. Он напрягся, пытаясь унять дрожь, но это оказалось очень трудно. Мальчик снова расслабился и почувствовал, как тело начало неметь. Сначала ступни, потом ноги… ладони… руки… В конце концов единственной бодрствующей его частью остались зубы, но вскоре и они смолкли.

— Проснись.

Мальчик повернулся, запутавшись в одеяле и не совсем понимая, где и даже кто он.

— Он идет за тобой. Ты должен проснуться.

Его голову сжимал ободок боли. Вместо того чтобы расходиться вверх по шапке, сосульки принялись, как казалось мальчику, вгрызаться в его тело. Он вздрогнул. Но дрожал он скорее от страха, чем от холода. Так содрогалась мама каждый раз, когда врачи, уверяя, что она идет на поправку, вставляли иголки ей в вену.

Мамин голос… Он помнил мамин голос.

— Просыпайся, малыш, — сказала она. — Он идет за тобой.

— Кто, мама?

— Он выходит из леса…

Глаза мальчика открылись. Как только он проснулся, голос матери смолк. Он попытался вылезти из-под одеяла и понял, что оказался в ловушке внутри ледяного куба. Мальчику понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что он находится в машине.

За стеклами снежный сумрак посветлел, но мальчик все равно не мог видеть деревьев. Стекла покрывал слой льда.

Что-то пошевелилось.

А потом он заметил какое-то движение. Контуры стали четче, отчетливее. Теперь к мальчику вернулась способность различать ближние и дальние предметы, хотя лед на стеклах искажал увиденное пропорционально своей толщине — то увеличивая, то уменьшая предметы. Мальчик уже мог распознать отдельные деревья.

А еще он заметил человеческую фигуру, которая, ссутулившись, перешагнула через поваленный сук.

В три широких шага человек преодолел расстояние, отделяющее его от машины. Руки его, как показалось мальчику, поглаживали стекла и дверцы, но потом человек их отдернул. Пару секунд мальчик думал, что неизвестный собирается вернуться в лес, но вдруг человек, размахивая палкой, подобранной на земле, появился сбоку, у кювета.

Мальчик вжался в самый дальний угол машины. Пальцы его сомкнулись на ручке, но та не поддалась. Мальчик вспомнил о хрусте льда, когда закрывал дверцу, о том, как ему показалось, что кристаллики льда цепляются друг за друга…

Мальчик снова надавил на ручку, но онемевшие пальцы плохо его слушались. Ничего.

— Ты там?

Человек-тень умел говорить. Голос был далеким, почти шепчущим. Казалось, тот, кто его издает, может обходиться без воздуха, совсем не дышать.

Тело мальчика напряглось. Понять, что это живое существо, можно было только тогда, когда тень двигалась. Если он замрет и не будет шевелиться, лесное страшилище, быть может, не заметит его в ледяной могиле, в которую превратилась машина.

— Я тебя вижу.

Страшилище лжет. Тело мальчика напряглось еще сильнее. Он затаил дыхание. Лед с меховой шапки скользнул ему на лицо.

— Я тебя вижу, малыш…

Мальчик с трудом перевел дыхание, потом сделал два жадных вдоха. Грудь пронзила резкая боль. Воздух был настолько холодным, что льдом растекся по венам, как это случилось с его мамой.

Тень из леса схватилась за ручку дверцы, и лед дал слабину. Человек вставил палку в узкую щель. Раздался звук, похожий на шум рвущейся бумаги. Дверца распахнулась.

Белизна снега ослепила мальчика. Прошло несколько секунд, прежде чем его глаза привыкли к свету. Постепенно силуэт обрел четкие контуры. Нос с горбинкой, окруженные глубокими шрамами морщинок глаза…

— Малыш, выходи. Надо развести костер.

— Деда…

— Тебе не следовало убегать. В этом лесу бывает разное.

Мальчик почувствовал, что напряжение его тает подобно вязаной ткани, нить которой зацепилась и теперь тянется и тянется, и остановить ее нельзя. По рукам его побежали мурашки, все внутри сжалось, а потом он почувствовал облегчение. При этом мальчик воспринимал происходящее так, словно до сих пор находился в ледяных оковах своего сна.