Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

— Мам, я сама разберусь, — пробовала возразить Франческа.

— Ничего, мы не спешим, — отозвалась Сандра.

— Я лучше сама…

Кэтти захихикала:

— Почему ты честно не скажешь, что не хочешь, чтобы она шуровала в твоих шмотках?

— Мам, я не хочу, чтобы ты шуровала в моих шмотках!

— Дома я частенько шуровала в твоих шмотках! Что за язык?! Надеюсь, хоть в университете тебя научат нормально разговаривать. Ты что-то от меня прячешь?

— Ничего я не прячу! И мы уже не дома!

Сандра посмотрела на дочь так, будто та ее ударила. Затем она грузно опустилась за будущий стол Франчески и разрыдалась.

— Ну, что теперь делать? — накинулась на сестру Кэтти.

— А сама можешь хоть что-нибудь предложить?

— Разве я к тебе обращаюсь?

Слово за слово началась ссора, которая закончилась слезами. Под конец все трое лежали на кровати Франчески, прижавшись друг к другу. Для их семьи этот год стал настоящим испытанием. Сначала похороны дедушки Вито, в смерть которого девочки долго не могли поверить. Затем таинственное исчезновение дяди Карло. А потом отличился малыш Чип. Один из приятелей обозвал его «макаронником», и Чип в отместку разбил ему голову термосом. Но лишь семь лет назад они рыдали все втроем. Девочки были в школе на математике, когда их вызвали к директору, ничего не объяснив. В кабинете их ждала мать, ее лицо опухло от слез: «Ваш папа попал в аварию и погиб!» Тогда они упали на шикарный оранжевый диван директора и рыдали целую вечность. Теперь на узкой университетской кровати они вспоминали тот день, сильнее прижимаясь друг к другу.

Наконец они успокоились.

— Я просто хотела… — начала Сандра.

Договорить она не успела — в дверь постучали.

Франческа резко села, испугавшись того, что подумает начальница общежития. Но это была не она, а высокий мужчина в сине-зеленом костюме и коротко стриженная кудрявая женщина. У обоих на груди приколоты значки с именами.

— Извините, — сказал мужчина, которого, судя по значку, звали Боб, — это комната 322?

Номер комнаты был четко написан на двери, причем указательный палец Боба почти упирался в надпись.

— Простите нас, — вмешалась женщина, на значке которой красовалось «Барбара Сью (Бэбс)». Она, как и супруг, говорила с сильным южным акцентом. Заметив образ Мадонны, женщина нахмурилась. — Может, нам зайти попозже?

— Почему, это же ее комната! — возразил мужчина, проталкивая через порог смуглую девушку, которая угрюмо смотрела себе под ноги.

— Кажется, мы мешаем.

— Мы мешаем? — поинтересовался мужчина.

Сандра Корлеоне высморкалась. Кэтти промокнула слезы о чистую наволочку.

— Нет, что вы! — первой нашлась Франческа. — Входите, пожалуйста!

— Чудесно! — обрадовался мужчина. — Я преподобный Кимболл, это — моя жена миссис Кимболл и, наконец, наша дочь Сюзи. Пишется через «з», это полное имя, а не сокращение от «Сюзанны». Сюзи, поздоровайся!

— Здравствуйте! — отозвалась Сюзи, внимательно изучая туфли.

— Мы баптисты, — объявил Кимболл и покосился в сторону Мадонны. — Католики у нас живут в соседнем городке Фоли. Однажды я играл в гольф с их пастырем, отцом Роном.

Франческа представила себя и сестру с матерью, а когда назвала фамилию (Корлеон вместо Корлеоне), стала ждать неминуемого вопроса. Его не последовало.

Сюзи растерянно смотрела на сестер.

— Да, мы близнецы, — не вытерпела Кэтти. — Ты будешь жить с ней. А я еду в другую школу.

— Вы совершенно одинаковые?

— Конечно, нет! — съязвила Кэтти.

Сюзи выглядела совсем несчастной.

— Она шутит, — пожалела ее Франческа. — Мы одинаковые!

Заметив рога, Кимболл решил их потрогать. Естественно, они оказались настоящими!

— Сюзи — индианка, как и вы, ребята! — радостно объявил он.

— Мы ее удочерили, — добавила Бэбс.

— Но не из «Семинолов»! — заявил Боб и засмеялся так, что все, кто был в комнате, подпрыгнули.

— Не поняла, — тихо сказала Сандра.

Вздохнув, Кимболл перестал смеяться. Сюзи присела за свой будущий стол и молча уставилась на его пластиковую крышку.

— Во Флориде есть такая команда, «Семинолы». — Он пнул ногой невидимый мяч, а затем снова громко рассмеялся.

— Про «Семинолов» я слышала. Я имела в виду — мы не индейцы, а итальянцы.

Кимболлы многозначительно переглянулись.

— Интересно, — проговорил Боб. — Очень интересно.

Франческа извинилась, сказав, что маме и сестре пора ехать. Она скоро вернется и, если угодно, поможет Сюзи раскладывать шмотки.

Услышав слово «шмотки», Сандра поморщилась, но решила не отчитывать дочь при Кимболлах.

Держась за руки, Франческа и Кэтти молча спустились к машине.

— Мама, давай я поведу!

Открыв сумочку, Сандра достала носовой платок и ключи, которые бросила дочери.

— Постарайся не залететь! — сказала Кэтти.

Мама пропустила это мимо ушей, даже не поморщилась и не скривилась.

«Я не стану ни протестанткой, ни тупой блондинкой, ни чьей-то сестрой», — про себя пообещала Франческа.

— Не читай слишком много! — сказала она вслух.

— Не делай ничего такого, что не сделала бы я! — проговорила Кэтти.

— Может, ты и есть я?

Старая шутка! Девушки всегда удивлялись, как мама различала их с самого раннего детства. Другие родственники их путали до тех пор, пока сестры не выросли.

Они поцеловались, и Кэтти села в машину.

Франческа обняла маму.

— Как жаль, что вас не видит папа! — Сандра отступила на несколько шагов, любуясь дочерьми. — Его девочки стали студентками! — Мать громко высморкалась.

— Папа не любил слез, — возразила Франческа.

— Кому нравится, когда плачут жена и дети?

— Сам он тоже плакать не любил, — проговорила Франческа, вытирая слезы рукавом плаща.

— Ты шутишь? — воскликнула Сандра. — Санни не любил плакать? Да он рыдал больше всех! И фильмы, и итальянские песни могли растрогать его до слез. Неужели не помнишь?

Прошло семь лет, а Франческа отца почти не помнит…

Трейлер медленно поехал по обсаженной пальмами подъездной аллее и свернул за угол. «До встречи!» — прошептала Франческа. Девушка была уверена, что сестра сделала то же самое.

Ник Джерачи услышал шаги, приближающиеся из глубины заброшенного казино. Судя по звуку, человек сильно хромал и носил скрипучие туфли.