Самые громкие выстрелы в истории и знаменитые террористы - Леонид Млечин

«Ввиду перегруженности телеграфной сети республики настоящим предписывается прекратить прием и передачу приветственных телеграмм по случаю выздоровления председателя Совета народных комиссаров Владимира Ильича Ульянова-Ленина».

Крупская рассказывала, как после ранения ему старались обеспечить покой. Не рассказывали о ситуации на фронтах. Ленин как-то спросил Крупскую:

– Что тебе дороже – я или партия?

Она растерялась, но быстро нашлась:

– И ты дорог, и партия дорога.

Ленин тут уже возразил:

– Партия – это все. А так как партией руковожу я, то обязан все знать.

Тогда писали: «отравленные эсеровские пули, направленные в Ленина, не сломили его здоровья». Говорили, что пули были отравлены ядом кураре. Это предположение не подтвердилось. А немецкий профессор Георг Клемперер уверился, что причина постоянных приступов головной боли – отравление свинцом от застрявших в тканях плеча и надключичной области пуль. Предложил удалить обе пули. Вытащить пулю из шеи пригласили профессора Морица Борхарда, заведующего хирургическим отделением берлинской больницы Моабит. Вторая пуля сидела глубоко. Ее трогать не решились.

22 апреля 1922 года Ленину сделали рентгенограмму грудной клетки в Институте биофизики. 23 апреля провели операцию в Солдатенковской (Боткинской) больнице. Профессор Борхард удивил российских коллег тем, что «притащил с собой громаднейший, тяжелый чемодан с инструментами, а инструментов требовалось самый пустяк». Ленина сразу домой не отпустили, оставили в палате № 44 второго женского корпуса.

Ленина лечили наугад. Врачи вновь и вновь ставили неверный диагноз: неврастения, то есть переутомление; хроническое отравление свинцом от попавших в него пуль; сифилис мозга… Конечно, столетие назад медицина не знала сегодняшних средств и методов диагностики. Трудно винить врачей. Но поразительно, что оплошали все, кого советское правительство приглашало к Ленину!

В результате его лечили от желудочных недугов, от отравления свинцом, от сифилиса, от чего угодно, только не от того, чем он страдал.

Конечно, ему судьбой была уготована крайняя степень нагрузки на физическую и нервно-эмоциональную систему, справедливо писал академик Борис Петровский. Развилась ранняя болезнь изнашивания организма, она поразила артериальную сосудистую систему, коронарные и сонные артерии.

Долгое время считалось, что Владимиру Ильичу относительно повезло: ранения не так уж сильно ему повредили. И уверенно говорили, что пули прямого влияния на заболевание сосудов мозга не имели. Теперь ученые полагают, что не атеросклероз, с которым он мог жить очень долго, а пуля, повредившая сонную артерию, стала причиной смертельной болезни Ленина.

Вокруг левой сонной артерии проходило рубцевание пострадавших от пули тканей, и они стали ее сжимать. Профессор-невропатолог Зиновий Львович Лурье, консультант 1У главного управления министерства здравоохранения СССР, был уверен: «Левая сонная артерия была сужена не вследствие атеросклероза, а из-за стягивающих ее рубцов, оставленных пулей, прошедшей через ткани шеи вблизи сонной артерии».

И внутри самой артерии там, где пулей была ушиблена стенка, началось формирование внутрисосудистого тромба, пишет академик медицины Юрий Михайлович Лопухин, работавший в лаборатории при Мавзолее Ленина. Надо понимать, к началу 1921 года тромб перекрыл просвет этой главной артерии на восемьдесят процентов. Мозгу отчаянно не хватало крови. Поразительно, что Ленин столько времени отчаянно сопротивлялся подступающей смерти!

Атеросклероз левой внутренней сонной артерии привел к параличу правых верхней и нижней конечностей (перекрестная иннервация конечностей), потере речи, то есть поражен был центр Брока, располагающийся в левом полушарии головного мозга. При вскрытии обнаружилось, что позвоночные и сонные артерии были сильно сужены. Левая внутренняя сонная артерия вообще не имела просвета, что привело к поражению левого полушария мозга. Из-за недостаточного притока крови произошло размягчение ткани мозга. Непосредственная причина смерти – кровоизлияние в оболочку мозга. Выходит, та пуля, выпущенная Фанни Каплан, все-таки оказалась смертельной.

«Я видел Савинкова впервые в 1912 году в Ницце, – вспоминал писатель Александр Куприн. – Тогда я залюбовался этим великолепным экземпляром совершенного человеческого животного! Я чувствовал, что каждая его мысль ловится послушно его нервами и каждый мускул мгновенно подчиняется малейшему намеку нервов. Такой чудесной машины в образе холодно-красивого, гибкого, спокойного и легкого человека я больше не встречал в жизни, и он неизгладимо ярко оттиснулся в моей памяти».

Борис Викторович Савинков – один из самых знаменитых террористов двадцатого столетия. Дворянин, член боевой организации партии эсеров, он участвовал во множестве терактов, организовал убийство министра внутренних дел и шефа жандармов Вячеслава Константиновича Плеве и великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора и командующего войсками округа.

Савинкова приговорили к смертной казни. Он бежал из страны. За ним следило около сотни агентов заграничной агентуры департамента полиции. Но помешать его террористической деятельности полиция не смогла.

Илья Григорьевич Эренбург так отозвался о Савинкове, с которым был знаком: «Я не встречал такого непонятного и страшного человека». Летом 1915 года написал стихотворный портрет Савинкова (оставшийся тогда не опубликованным):

Борис Савинков вернулся в Россию из эмиграции после февральской революции, 9 апреля 1917 года. Его встречали торжественно – с оркестрами, высоко поднятыми знаменами и пышными речами.

«Изящный человек среднего роста, одетый в хорошо сшитый серо-зеленый френч, – так выглядел Савинков в семнадцатом году. – В суховатом, неподвижном лице сумрачно, не светясь, горели небольшие, печальные и жестокие глаза. Левую щеку от носа к углу жадного и горького рта прорезала глубокая складка. Голос у Савинкова был невелик и чуть хрипл. Говорил он короткими, энергичными фразами, словно вколачивая гвозди в стену».

8 мая 1917 года военный министр Александр Федорович Керенский назначил Савинкова комиссаром 7-й армии Юго-Западного фронта, где готовилось наступление против немцев. Савинков писал матери: