Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот

Улицы Маолтрана залиты сиянием. Славильщики гремят ящичками для подаяний и затягивают песни о добрых вестях. Мириам покупает рождественские подарки, которые звонят, свистят и исполняют колыбельные. Мой отец и Тесса приехали вчера с плюшевым медведем, который в три раза больше тебя, и чемоданом, полным детской одежды. Твои глазки становятся круглыми, когда мы включаем электрические гирлянды на елке. Ты с любопытством тянешь ручки, чтобы прикоснуться к зеленым иголкам.

– Внезапно Рождество обретает смысл и становится магическим, – говорит Дэвид, обнимая меня.

Наконец мы стали настоящей семьей.

Ты шевелишься, размахиваешь кулачками. Ты смотришь на нас, но твой взгляд устремляется куда-то вдаль, словно ты ищешь кого-то, кого мы не видим.

– Ангелы, – говорит Мириам. – Джой следит за полетом ангелов.

Рождество было ужасом, завернутым в сверкающую фольгу. Карла хотела поехать в какой-нибудь отель и запереться в номере, пока не закончатся празднования. Как никогда прежде ей хотелось поехать за город, походить вдоль утеса или посмотреть на поле. Но нормальные вещи обязательно должны соседствовать с ненормальными, поэтому рождественский ужин должен был быть приготовлен и съеден. Ее мать пригласила их с Робертом к себе. Она расплакалась, когда Карла попыталась отказаться. Теперь, когда на них навалилось это горе, Джанет обнаружила, что выносить его сложнее, чем она предполагала.

– Мою внучку украли, – сквозь слезы сказала она. – Я не вынесу этого. Я просто не могу этого выдержать. Ты должна приехать сюда на Рождество. Если ты не приедешь, то разобьешь отцу сердце. Мы должны поддерживать друг друга в тяжелый час.

Рождественским утром Карла проснулась от звона колокольчиков. Роберт уже стоял у окна. Он наклонился вперед и уткнулся лбом в стекло. Еще до того как он повернулся, Карла поняла, что он плачет. Они никогда не плакали вместе. По негласной договоренности один из них предавался унынию, а другой был сильным.

Спустившись вниз, они обменялись подарками.

Карла с Рейн целый день ломали голову, пытаясь придумать, что подарить Роберту. Все, что они ни находили, было не то: слишком праздничное или романтичное, слишком глупое или бессмысленное. Ну а чего она ожидала? Подарок, предназначенный для горя? Разбитое сердце, завернутое в блестящую мишуру слез? В конце концов Карла купила мужу кашемировый свитер. Шерсть будет приятно согревать, а цвет морской волны подходил к его глазам. Роберт купил ей картину. Она осторожно вынула ее из пузырчатой упаковки и держала перед собой на вытянутых руках. Карла узнала заснеженные горы, пронзительно-синюю воду, белую колокольню церкви у озера. Они провели медовый месяц на озере Гарда в Италии, наслаждаясь сиреневой дымкой, поселившейся в окрестных долинах и холмах. Они упивались своей любовью, чувствуя, что перед ними лежит вся жизнь…

Настала ее очередь плакать. Роберт прижал ее к груди и помог дать волю чувствам.

В полдень они заехали за Рейн и Гиллиан, которые согласились отправиться на рождественский ужин к родителям Карлы. Джанет хлопотала в кухне, стараясь сделать все по первому разряду и отметая всякие попытки ей помочь.

– Слишком много поваров вызывают хаос, – заявила она и налила еще один бокал хереса.

Вскоре приехал Лео с женой. Джина должна была родить в начале января. Раньше они с Карлой много говорили о беременности, сравнивали симптомы, свой вес и мечтали, как кузины, практически сверстницы, вырастут и станут подругами. С самого начала беременности Джина набирала вес и теперь, за полтора месяца до родов, ее живот был огромным. Никто ничего об этом не сказал, и она устроилась в кресле. Играла музыка. Звук был немного громче, чем следовало бы, но никто не возражал, потому что это позволяло избежать неловких пауз в разговоре.

Джерард разрезал индейку. Джанет передала по кругу блюдо с брюссельской капустой, и, как всегда, каждый, не желая ее обидеть, взял несколько кусочков. Во время ужина Джанет выпила слишком много вина, и Карла заметила встревоженный взгляд Лео. Рождество и в обычной ситуации проходило не совсем удачно, если Джанет выпивала лишнего. Сейчас все признаки были налицо: она раскраснелась, стала раздражительной, движения ее были резкими и неловкими, а когда она принялась настаивать, чтобы все взяли еще капусты, язык ее заплетался. Джанет больше не могла контролировать ярость и сердито посмотрела на Роберта.

– Кто она? – спросила она. – Кто эта проклятая сука, которая украла мою внучку?

– Джанет, пожалуйста, давайте спокойно поедим… – В голосе Джерарда слышалась мольба.

– Спокойно! Какой может быть покой в этом доме? – Она указала пальцем на остатки индейки. – Боже помоги, я хочу ее пристрелить. Я хочу всадить пулю между ее злобных глаз.

Джина, не в силах смотреть на лица собравшихся, неуклюже встала и принялась убирать со стола. Джерард и Лео осторожно вывели Джанет из столовой и помогли ей подняться в комнату, где она приняла таблетку снотворного и отправилась туда, где небо всегда безоблачное и голубое. Вернувшись, Лео подал жене пальто и помог в него втиснуться.

– Мы обещали родителям… – Джина бросила на Карлу виноватый взгляд и обняла ее. – Мы уже опаздываем.

Родители Джины сунут ей за спину мягкие подушки, подставят под ноги скамеечку. Они будут хлопотать вокруг нее, обсуждать разные имена, расспрашивать, что показало последнее ультразвуковое исследование и не прошла ли изжога. Карла глубоко вздохнула. Если она хочет пережить горе с высоко поднятой головой, то должна принять беременность невестки. Она сунула руку под пальто Джины и легонько нажала на ее выпирающий живот. Ребенок пошевелился. Ощущение было такое, словно от сердцебиения.

– Ты найдешь ее, Карла, – Джина старалась не заплакать. – Ты должна продолжать верить. Обещай, что будешь верить.

Джина родила во вторую неделю января. На свет появилась девочка, названная Джессикой, три с половиной килограмма, на килограмм легче Исобель.

Роберт крепко сжимал руку Карлы, когда они шли по коридору клиники. Ей было больно, но она не возражала. Боль помогла ей войти в палату, где над кроватью парили воздушные шары с поздравлениями, а букеты цветов источали одуряющий аромат. Там уже собралась семья Джины. Они замолчали, когда вошли Карла и Роберт. Невысказанные мысли повисли в помещении тяжелым облаком. Карла физически ощущала неловкость окружающих, сочувствие, которое они хотели бы выразить, если бы нашли нужные слова. Трагедия превратила их с Робертом в отщепенцев, жертв нераскрытой загадки. Снова завязался разговор, но все общались вполголоса, словно неосторожное слово могло разрушить хрупкое спокойствие. Она наклонилась и погладила племянницу по щечке. Джессика была у матери на руках: маленькая краснолицая куколка с редкими черными волосиками, завернутая в розовую простыню.

– Мы должны идти, у нас встреча с друзьями, – сказал Роберт.

Джина кивнула, принимая отговорку. Она больше не советовала Карле надеяться. Время банальностей прошло. Слова уже не могли быть адекватным ответом для людей, измученных неопределенностью.