📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаС секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов - Леонид Аринштейн

С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов - Леонид Аринштейн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 45
Перейти на страницу:

Соответственно, если в 1821 г. Пушкин превратил текст молитвы Ефрема Сирина («…Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми…») в предмет веселой шутки: «Желаю ему в Париже дух целомудрия, в канцелярии Нарышкина дух смиренномудрия и терпения, об духе любви не беспокоюсь, в этом нуждаться не будет…» (XIII, 25), то в июле 1836 г. он, как бы искупая свое юношеское зубоскальство, излагает тот же текст проникновенными стихами:

Отцы Пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую Священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

(III, 421)

Строго говоря, все творчество Пушкина было беспрестанным поиском наиболее полного выражения и утверждения этой высшей гармонии, постоянного движения к ней. Свернуть на иной путь значило бы для него предать свой жизненный опыт, потерять нравственную основу своего существования, своего творчества. Сделать это Пушкин просто не мог. Между тем общество, общественное сознание, литература, включая поэзию, двигались в противоположном направлении, порождая все растущий эгоизм, отчуждение, все более социологизируясь, утрачивая ту степень нравственной культуры, которая была органична для Пушкина. Поэт все более ощущал свое одиночество. Ясное, беспощадное к себе осознание этой ситуации наполняет одну из наиболее трагичных медитаций Пушкина: Светлым Воскресением 7 апреля 1835 г. датирован «Полководец», а 13 апреля завершено философско-медитативное стихотворение «Туча», где одиночество мотивировано уже не непониманием, а исчерпанием – тем, что «туча» (разумеется, это метафора) свое назначение исчерпала.

Некогда «туча» была частью великого целого; она облегала все небо и щедро поила дождем алчущую землю. Но «пора миновалась» (Пушкин мог бы добавить: согласно «общему закону»), и теперь «туча» – лишь беспомощный след былого, последний его осколок. Одинокой и ненужной несется она «по ясной лазури», так что высший гарант «общего закона» Зевс (в окончательном варианте – ветер) обоснованно и справедливо гонит ее с небосвода.

Именно гонит. Это, если угодно, апофеоз самоуничтожения (напомню, «Туча» появилась через пять дней после «Полководца» с его финальным лейтмотивом желанной смерти и за неделю до стихотворения о самосожжении Геракла):

Последняя туча рассеянной бури!
Одна ты несешься по ясной лазури,
Одна ты наводишь унылую тень,
Одна ты печалишь ликующий день.
Ты небо недавно кругом облегала,
И молния грозно тебя обвивала;
И ты издавала таинственный гром
И алчную землю поила дождем.
Довольно, сокройся! Пора миновалась,
Земля освежилась, и буря промчалась,
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.

(III, 381)

На крыльях смутной надежды

Внутреннее ощущение творческого кризиса, невозможности полноценно осуществлять себя в плане духовном все настойчивее побуждало Пушкина искать опоры в жизни личной. Это настроение вполне определенно выражено уже в стихотворении 1834 г., обращенном к Наталье Николаевне:

Пора, мой друг, пора! [покоя] сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить, и глядь – как раз – умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.

(III, 330)

С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов

Пушкин не завершил стихотворение, но записал в нескольких словах – здесь же, – о чем он хотел говорить дальше: «Юность не имеет нужды в at home , зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу – тогда удались он домой». И здесь он впервые формулирует тот жизненный идеал (столь непохожий на идеалы его юности), который определился настроением 1830-х годов. «О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню – поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические – семья, любовь etc. – религия, смерть» (III, 941)[37].

Это стихотворение – своеобразный рубеж в отношении Пушкина к Наталье Николаевне. До него Наталья Николаевна – мадонна, с нею связаны мотивы любви, семейного счастья. После 1834 г. мотив жены, мотив любимой женщины будет связан только с горечью и несчастьем, причем не просто с несчастьем, а с самым трагическим для человека – смертью. Для нашей темы существенно напомнить, насколько важное значение имели для Пушкина женитьба и его семейная жизнь.

Освобожденный из Михайловской ссылки и воодушевленный приемом, который оказал ему новый Император, Пушкин решает, что он уже достаточно пробавлялся куртизанками, крестьянками, провинциалками и т. п. и что пора ему, наконец, «заключить в объятия свои» женщину высшего света. Отлично сознавая, что для него это возможно только на основе законного брака, Пушкин вступает в длительный – четырехгодичный – период брачных страданий.

В сентябре 1826 г. в Москве поэт познакомился с Софьей Федоровной Пушкиной – своей очень дальней родственницей, пылко влюбился в нее, сватался и… получил отказ. Счастливым соперником Пушкина был В. А. Панин, за которого Софья Федоровна, судя по портрету, действительно очаровательная молодая девушка, вышла замуж всего через несколько месяцев после неудачного сватовства Александра Сергеевича. А ведь Пушкин считал, что его стремительность даст ему преимущество перед Паниным… Но ошибся: «Мерзкой этот Панин, два года влюблен, а свататься собирается на Фоминой неделе – а я вижу раз ее в ложе, в другой на бале, а в третий сватаюсь!» (XIII, 311).

Вскоре Пушкин увлекся Александрой Римской-Корсаковой. Ей, между прочим, посвящена написанная тогда же строфа «Онегина»:

У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве…

(VI, 161)

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 45
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?