Мертвый лес - Дмитрий Геннадьевич Колодан

следы? А кто это кричит? А где, а почему, а когда… Но девочка стала старше, и вопросов стало меньше. Да и сами вопросы стали сложнее, не на каждый из них он мог ответить. Вот и сейчас… Охотник чувствовал, что один из таких вопросов повис между ними, и ждал, когда же Ива заговорит. Ждал и немного боялся. Она уже задавала ему этот вопрос, и не единожды, и знала все его ответы.

– Почему ты хочешь его убить? – спросила Ива.

Она вскинула голову и посмотрела на Охотника внимательными черными глазами. Лицо, загорелое при дневном свете, сейчас казалось бледным, как у утопленника.

Охотник едва заметно вздрогнул.

– Кого, вороненок?

– Первозверя.

Охотник глубоко вздохнул. Молчал он долго, гадая, какой же ответ устроит крестницу на этот раз. Все они не годились.

– Потому что так должно быть, – наконец сказал он. – Таков порядок вещей. Он – Зверь, а я – Охотник, и в конце остаться может только один.

– В этом лесу, – сказала Ива, – хватает и других, тех, кто действительно заслуживает смерти.

– Я знаю, – кивнул Охотник. – Но они – не моя добыча. Может быть, твоя, вороненок?

Он вытащил кисет и трубку и принялся набивать ее, уминая табак ногтем большого пальца. Он вовсе не хотел курить, но само действие его успокаивало и помогало собраться с мыслями. Ива поморщилась.

– Я его помню, – сказала она, глядя мимо Охотника в темноту леса.

– Конечно. Его невозможно забыть. А помнишь как…

– Он сказал мне «прости», – проговорила Ива. – Как будто он знал что-то такое…

Она не договорила, а лишь махнула рукой, мол, тебе не понять. Охотник понурился. Сколько раз он говорил ей, что Первозверь не умеет разговаривать? Что он дикий зверь, и не более того? Она не послушала его тогда, не послушает и сейчас. Особенно сейчас – девчонка вошла в тот возраст, когда не верят ни единому слову старших. Да и не девчонка она уже… А ведь еще вчера он баюкал на руках младенца, который смеялся и хватал его за бороду. Еще вчера он учил ее держать лук и натягивать тетиву. И когда все переменилось? Охотник тяжело вздохнул. Как же быстро бежит время и как же он стар.

– Почему он убил твою жену? – неожиданно спросила Ива.

Охотник на секунду прекратил уминать табак.

– Это случилось слишком давно, – сказал он. – Я не помню… Просто так вышло. Он – Зверь, а она оказалась у него на пути.

– Неправда. – Ива поджала губы. – Все ты помнишь.

Охотник не стал отвечать. Ему был неприятен этот разговор, он будил воспоминания, к которым ему не хотелось возвращаться, бередил раны, которые еще не затянулись и не затянутся никогда.

– Это в самом деле сделал он? – продолжила Ива. – Ты видел, как это случилось? Собственными глазами?

Охотник заскрежетал зубами.

– Я видел, – сказал он с неожиданной злостью. – Я видел его над ее телом, и его морда была в ее крови. Он ел ее плоть – этого тебе достаточно?

Ива выпрямилась и посмотрела на него обиженно и удивленно. Крестный редко повышал на нее голос.

– Но… Разве это не мог быть кто-то другой? А он нашел…

– Не мог, – грубо перебил ее Охотник. – Не мог, потому что никто другой с ней бы не справился. И хватит об этом.

У Ивы было такое выражение лица, будто она вот-вот расплачется. Но она сдержалась, лишь едва заметно шмыгнула носом. Не говоря ни слова, охотник выхватил из костра уголек и даже не поморщился от боли. Кинув уголек в чашечку, он сердито запыхтел трубкой и пыхтел до тех пор, пока клубы дыма не спрятали его лицо.

Почти час после этого они не разговаривали. Никто не отправился спать, хотя луна успела подняться высоко над деревьями. Охотник давно докурил, но трубку изо рта не вытащил, продолжая в задумчивости посасывать мундштук; Ива сидела, обхватив себя руками за плечи, пряча озябшие ладони под разноцветным пончо. Хотя стояла середина лета и небо было чистым, ночь все же выдалась прохладной.

– Ты слышишь? – неожиданно спросил Охотник.

Ива вскинула голову, прислушиваясь. Она услышала многое: шум ветра и журчание реки, шорох полевки в палой листве и далекий крик козодоя.

– Что именно?

– Плач, – сказал Охотник. – Деревья плачут.

– В самом деле? – Ива нахмурилась. – Где?

Она не удивилась словам крестного, как бы странно они ни звучали. В Большом Лесу случались и не такие чудеса.

– Там. – Охотник указал направление мундштуком. А минуту спустя, кряхтя, поднялся на ноги. – Надо проверить, что там случилось…

– Сейчас? Среди ночи? – спросила Ива, однако и сама встала, потягиваясь и разминая мышцы.

Охотник пожал плечами.

– Утром может быть поздно. И потом…

Он замолчал, устремив взгляд в темноту. Затем поднял ружье и положил на плечо.

– Деревья плачут, – сказала Ива. – Плачет лес… Он ведь тоже придет на этот зов, так?

– Может быть, – сказал Охотник, не глядя на крестницу. – Все может быть.

Не оборачиваясь, он зашагал в лесную чащу. Ива могла бы остаться у костра, ей не впервой ночевать в лесу одной, но все же, чуть помедлив, она двинулась следом. Она слушала, но так и не услышала, как плачут деревья.

Далекие огни

Они шли долго. Луна проплыла над головой и скрылась за деревьями, но звезды не спешили тускнеть, а, наоборот, делались ярче. В темноте между огромными стволами бесшумной тенью скользнула сова.

Охотник спешил. Он шагал быстро, не помышляя о привале, и ни разу не обернулся, чтобы проверить, поспевает ли за ним крестница. Конечно, в этом не было нужды – он отлично слышал и шаги Ивы, и звук ее дыхания, но это было обидно. Как будто он и в самом деле не хотел ее видеть.

По лесу Охотник передвигался без единого звука, и даже темнота ночи не стала ему помехой. Ни единая веточка не хрустнула под ногой, не шуршала палая листва, не хлюпали моховые кочки. Словно он шел, не касаясь земли. Честно говоря, Ива ему завидовала – она так не умела. Вроде бы она и научилась ступать мягко, как дикая кошка, но в сравнении с Охотником она ломилась через лес, точно одуревший по осени кабан, ломая и круша все на своем пути.

Какой-то крупный зверь шумно заворочался в кустах, хрипло заворчал. Ива тут же потянулась к ножу, однако Охотник не выказал никакого беспокойства, и она расслабилась. Будь это кто-то действительно опасный, крестный бы это сразу понял, а так… Может, это задремавший лось или косуля. Как бы Ива ни