Полночная разбойница - Марлен Сьюзон

– А, так вот что он сейчас делает здесь, в Уорикшире, – насмешливо сказал Морган, – играет в Робин Гуда?

Однако попытка Моргана свести разговор к шутке и успокоить страсти не удалась. Дэниела с вызовом посмотрела на него, словно ожидая, что он сейчас при всех ее разоблачит.

Морган сдержанно, но ободряюще улыбнулся, давая понять, что ни за что ее не выдаст. Их взгляды встретились, и Дэниела растерянно моргнула, словно ожидала от него совсем другого. Затем она снова перевела взгляд на Флетчера. Мысль о том, что этот человек мог и в самом деле убить Благородного Джека, жгла ее как огнем. И сейчас ей хотелось только одного – выместить на нем всю свою боль и отчаяние.

– Доброта и благородство этого человека стали легендой! – Дэниела почти кричала. – Он никогда никого не убивал! А сколько человек обязаны ему жизнью! И вы, сэр Уальд, называете его негодяем, вы, на совести у которого смерти десятков детей, женщин и тех несчастных, что день и ночь трудятся на вас на этой проклятой шахте!

Заплывшие жиром глазки сэра Уальда сузились от ярости, превратившись в щелочки. Он еле сдерживал себя, чтобы не ответить оскорблением на оскорбление.

А Морган едва сумел подавить радостную улыбку. Дэниела, сама того не подозревая, только что разрушила планы своего брата выдать ее за Уальда Флетчера. И он был несказанно этому рад. Хотя, если подумать, его это совсем не должно было бы касаться. Но какая женщина! Не побоялась бросить открытый вызов не только Флетчеру, но и всем тем из присутствующих, кто считал Благородного Джека негодяем, заслуживающим смерти. А таких здесь было большинство, в этом Морган не сомневался.

Неожиданно Бэзил стукнул кулаком по столу:

– Я не позволю тебе оскорблять моих гостей, Дэниела!

– Разве правда может быть оскорблением? – все еще пылая негодованием, парировала она.

Лицо Бэзила покраснело от гнева.

– Ты позоришь меня и всю нашу семью! Неужели ты настолько бессовестна или настолько глупа, что можешь защищать преступника, по которому плачет виселица? Иди сейчас же в свою комнату и как следует подумай над своим поведением. Но прежде извинись перед сэром Уальдом.

Дэниела побледнела, словно Бэзил ударил ее.

– Я не ребенок, чтобы выгонять меня из-за стола и отправлять в свою комнату.

– Я обращаюсь с тобой так, как ты того заслуживаешь! Убирайся!

Дэниела продолжала неподвижно сидеть, не отрывая гневного взгляда от брата.

Бэзил вскочил, уронив при этом стул, который с грохотом полетел на пол. Глаза его пылали такой яростью, что Морган испугался за девушку. Он сжал кулаки, готовый броситься на ее защиту, если понадобится. Каким же гнусным тираном оказался этот льстивый змееныш!

– Сейчас же выйди вон! – заорал Бэзил. – Иначе я сам тебя выкину отсюда!

Дэниела, бледная как смерть, поднялась со стула.

– Я уйду, но только потому, что мне самой неприятно общество некоторых личностей за этим столом, – с достоинством произнесла она, бросив на Флетчера пылающий взгляд. Затем, гордо подняв голову, вышла из комнаты.

Морган с восхищением следил за ней. Ему нравилось, как она держалась, нравилась ее выдержка, ее достоинство. Куда делась та неловкая, застенчивая девушка, робко жавшаяся к стенке в бальном зале? И еще он поймал себя на мысли, что ему нравится ее стройное тело. Провожая ее взглядом, он вдруг представил себе, как это гибкое обнаженное тело извивается в его объятиях. Но в ту же минуту ему пришлось отогнать это соблазнительное видение, ибо его собственное тело не замедлило отреагировать на столь неуместную игру воображения.

Лакей поднял стул Бэзила, и хозяин занял свое место во главе стола. Мрачным взглядом он обвел своих гостей.

– Прошу прощения за возмутительное поведение моей сестры, – произнес он хмуро.

– Позвольте вам заметить, что скорее ваше поведение по отношению к вашей сестре требует извинений! – не удержался Морган.

Бэзил смерил его таким ненавидящим взглядом, словно вот-вот готов был наброситься на него! Но затем огромным усилием воли овладел собой и примирительным тоном сказал:

– Я просто не могу позволить своей сестре так жестоко оскорблять никого из моих гостей.

Его титанические усилия были по достоинству оценены Морганом, но он тут же задался вопросом – ради чего? Что нужно от него Бэзилу?

– Ваша сестра, – заметил он спокойно, – всего лишь сказала правду. Я знаю из первых рук о том, как сэр Уальд обращается со своими рабочими. Именно по этой причине мой брат, герцог Уэстли, выгнал его из Йоркшира. И, судя по всему, то же самое происходит здесь.

– К сожалению, вы правы, – громко поддержала его Шарлотта.

Флетчер бросил в сторону Моргана яростный взгляд, но, видимо, вспомнив вчерашнюю стычку с ним, счел за благо промолчать.

За столом воцарилась мертвая тишина. Робкие попытки возобновить разговор не имели успеха, и остаток обеда прошел в гнетущем молчании.

После десерта, когда женщины вышли, Морган поднялся со своего места.

– Прошу извинить меня, джентльмены. Я вспомнил, что должен кое-что сделать сегодня. – Будь он проклят, если останется пить портвейн в компании с Бэзилом, Флетчером и Бердом, которых откровенно презирал. Присоединяться к женщинам в гостиной ему также не хотелось, ведь там не будет Дэниелы.

Надо заметить, что после его ухода вся компания облегченно вздохнула. В холле Морган столкнулся с Шарлоттой.

– Лорд Морган, – обратилась она к нему, – вы поступили очень благородно, заступившись за Дэниелу, благодарю вас.

– Вы не знаете, почему Бэзил ее ненавидит? – задал он вопрос, который последнее время очень занимал его. – Он что, относится так ко всем своим сестрам?

– Нет, – печально вздохнула Шарлотта. – Только к Дэниеле. И больше того, другие сестры следуют его примеру и так же издеваются над ней. Из всего семейства только Джеймс хорошо к ней относится. Но сейчас его здесь нет, к сожалению. Вы присоединитесь к нам в гостиной? – добавила она, заметив его задумчивый взгляд.

– Нет... Я иду к себе.

– Леди Элизабет будет в высшей степени разочарована, – усмехнулась Шарлотта не без ехидства.

Морган сам удивился, как мало это его волнует.

Попрощавшись с Шарлоттой и от души пожелав ей хорошо провести вечер, он поднялся к себе в комнату.

Многолетняя привычка к осторожности, так же, как и способность двигаться неслышной кошачьей походкой, много раз выручала его и стала как бы второй натурой. Поэтому, когда он открыл дверь и увидел свет, тут же потухший при его появлении, он мгновенно сориентировался. Кто-то был в его комнате.

Поскольку глаза не сразу привыкли к темноте, он со стуком распахнул дверь, чтобы удостовериться, что никто не прячется за нею.