Все дело в любви - Джилл Шелвис

Он не пошевелился. Его глаза были темными и бездонными, тело расслаблено. Он ждал, когда она заговорит, или, может быть, что еще лучше, уйдет.

— Спасибо, что делаешь это для меня, — сказала она.

— Всегда пожалуйста, — произнес он низким и немного грубым голосом, отчего она тут же почувствовала необъяснимое желание дотронуться до его лица.

Когда‑то она делала так. Она слушала его, отчего его боль утихала, она прикасалась к нему, когда ему это было необходимо.

И он делал для нее то же самое.

Они исцеляли друг друга.

А теперь между ними огромная пропасть, и она понятия не имела, как преодолеть ее.

Даже если бы захотела.

Нет, это ложь. Часть ее стремилась к этому. Очень сильно стремилась. Поэтому она развернулась и отошла к шкафу. Он помогает ей просто потому, что об этом его попросили ее сестры. Просто они не смогли найти никого лучше. Форд всегда хорошо готовил. Черт побери, он прекрасно справлялся с баром и грилем. Он лучше, чем кто‑либо из тех, кого она знала, понимал, что и как должно быть на кухне. Она видела, как он поднял двадцатифунтовую сумку с пола, так словно та ничего не весит, поставил на стойку и открыл.

Он достал ее замечательные контейнеры для муки и решил их заполнить. Тара подошла к нему.

— Я сама сделаю это.

— Я справлюсь.

— Я сама, Форд. Я знаю, что ты справишься, но не собираюсь стоять и смотреть, как ты делаешь всю работу.

Не обратив внимания на ее слова, он продолжал делать то, что начал. Она слегка поддала его локтем по бедру и взялась за сумку.

— Отлично. — Он поднял руки, сдаваясь, отступил на шаг назад, а она слишком энергично вцепилась в свою сумку и тряхнула ее.

Мука каскадом высыпалась на пол. Тара ошеломленно моргала. Она вся, с ног до головы, была в муке. Она подняла глаза на Форда, который благоразумно и изо всех сил пытался не улыбаться.

— Ты сделал это нарочно.

— Вообще‑то нет.

Она попыталась отряхнуться.

— Так лучше?

Он прикрыл рукой рот — вероятно, для того, чтобы не рассмеяться.

— Да.

— Ты лжешь. — Она прищурила глаза.

— Да.

Замечательно. Она пошла на него.

Смеясь в голос, Форд выпрямился.

— Что бы ты ни задумала, — предупредил он, — не стоит этого делать.

— Ах ты, мой сладенький. — Не стоило ему нарываться. — Не стоит, говоришь. — Она приперла его к стойке и прижалась к нему грудью, животом, бедрами… и всем, что там еще было… выпачкала его в муке. — Вот так‑то лучше, — триумфально произнесла она. — Сейчас мы квиты.

Его руки оказались на ее бедрах.

— Э‑э‑м‑м‑м. — Она прикусила губу, поняв, что голос изменил ей. Она уставилась на его рот.

А потом Тара поняла кое‑что еще. Она не дышала.

И он тоже.

Ее руки скользнули по его груди, потом еще выше, обхватили его шею, а потом… Бог мой, потом…

Форд хриплым голосом произнес ее имя. Она крепко прижала его к себе, и, не сводя с нее взгляда, он наклонился.

— Если собираешься остановить меня, сделай это сейчас. — В его голосе уже не было никакой иронии.

Тара открыла рот, но только для того, чтобы вдохнуть. В тот момент, когда его губы прикоснулись к ее губам, она вряд ли вспомнила бы свое собственное имя.

Бывают дни, когда ты жук, а бывают — когда лобовое стекло.

Тара Дэниелс

Форд держал Тару в объятиях. Он слышал, как она стонет от поцелуев в шею. И в ответ поцеловала его. Удивляло, что она не оттолкнула его. Если честно, этого не было в его планах на вечер.

Она была несдержанна.

Боже, как он любил, когда Тара брала все в свои руки.

Она слегка отстранилась и улыбнулась ему.

— Это наказание? — спросил он.

— Да. — Ее пальцы стали расстегивать пуговицы на его рубашке. — Так что заткнись и прими его как мужчина.

Форд еще улыбался, когда она поцеловала его снова, но вскоре улыбка погасла и в голове его пылала лишь мысль о том, как он ее хочет.

Она снова отстранилась, посмотрела на него темными глазами, потом приоткрыла влажный рот и спросила:

— Ты с кем‑то спишь сейчас? — Голос ее был с сильным южным акцентом.

Ах как он любил этот акцент. Он проявлялся особенно сильно тогда, когда она была взволнована.

— Нет, — сказал он, — сейчас я ни с кем не сплю. — Ну разумеется, кроме нее, если ему повезет, потому что одних расстегнутых пуговиц ему было уже не достаточно.

— Просто хотела быть уверена. — Она произнесла эти слова, касаясь губами его губ.

Не выдержав, он схватил ее за попку и прижал к кухонному столу. Ее запах сводил его с ума, а когда она облизала его губы, что‑то щелкнуло в его голове.

Она ответила ему страстным поцелуем.

— Здесь никого нет? — спросил он, не отрываясь от ее губ.

— Никого.

Он стащил с нее легкий свитер и принялся за пуговицы на платье. Хватит ходить вокруг да около. Хватит заниматься танцульками. Ну только если нагишом. Грязные танцы всегда были ему по душе.

Похоже, Тара чувствовала то же самое. Ее руки были повсюду: ласкали его грудь, его бицепсы, его задницу. Ее пальцы сводили его с ума. Тишину нарушало их прерывистое дыхание и легкое постанывание, когда он сжимал ее грудь.

Он хорошо помнил эти звуки. Они часто снились ему. Она прижималась к нему ближе, словно пыталась слиться с ним в одно целое.

Все мысли куда‑то испарились, они оба подчинялись инстинкту. Их пожирал голод. Голод страсти.

Впрочем, с Тарой всегда было так.

Но тут в голове Форда промелькнула мысль, что в последний раз, когда они вот так безудержно предавались страсти, они едва не разрушили жизнь друг другу. Точнее, Тара едва не разрушила его жизнь. Форд до сих пор не был уверен, что она чувствовала в тот момент. Она умела скрывать свои чувства. Впрочем, сейчас она не собиралась сдерживаться. Он почувствовал, как ее пальцы расстегивают ширинку его джинсов.

Его пальцы нащупали ее сосок и принялись ласкать, а поцелуи стали жарче.

— Форд, — выдохнула она, когда он наконец оставил в покое ее рот. Губы ласкали его шею. Тара куснула его, и он от неожиданности подпрыгнул. Взглянув на нее, Форд увидел, что она улыбается.

— Ты думаешь, это смешно? — сказал он, его руки путешествовали на юг вдоль спины к сочной попке…