Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

– человек лет пятидесяти, и рядом шли его слова:

«Мы сами!

Модератор Элайджа призывает граждан Республики Остров голосовать за полную автономию и экономический рост.

В единстве – к единой цели!».

Постников не стал останавливаться, чтобы лучше изучить лицо кровавого диктатора (если верить СМИ демократических стран) Ильи Ефремова. Впереди уже виднелась нужная дверь. Он вошел в мужскую уборную и решительно шагнул к умывальнику. Глянув на себя в зеркало над раковиной, Постников вздрогнул. В приглушенном свете светодиодных ламп на него уставился жутко изможденный человек неопределенного возраста, скорее дряхлый, чем пожилой, с нездоровой бледной кожей, с многодневной бесцветной щетиной, с затравленным и равнодушным выражением лица. Он был одет в поношенную и обмятую спортивную куртку, под которой проглядывала несвежая футболка и еще целый ворох всевозможного тряпья, явно натянутого для тепла. На плечах лежали две ярко-желтые синтетические лямки, а за спиной обнаружился довольно тощий и нисколько не тяжелый рюкзак для детского загородного пикника. Отрицать очевидное было бы глупо: человек в зазеркалье оказался матерым бомжом.

– Да уж, – сказал Постников своему двойнику, – красота – это страшная сила!

Все же холодная вода из-под крана – это, доложу вам, вещь! Утершись бумажными салфетками и напихав таких же в рюкзак про запас, а заодно с ними прихватив еще два небольших куска железнодорожного мыла, Постников выбрался из туалета, толкнул выходную дверь зала ожидания и оказался на полупустом перроне. Его обступило раннее утро, солнце висело еще низко и в полусне ленилось за крышами. Теперь он знал, где находится восток.

Оглядевшись (мало ли где ходит милицейский патруль), он двинул заурядной обывательской походкой вдоль железнодорожного пути навстречу незаметно всплывающему солнцу.

Утренний воздух еще не прогрелся как следует, и было зябко. Еще оказалось, что Постников шел на восток не один. Одиночки, пары и целые семьи также отправились в путь с утра. Пройдя сотню-другую метров, он догнал целый табор – семейство числом не меньше дюжины домочадцев. Ярких расцветок пожитки были свалены цыганской грудой на багажной тележке и старательно примотаны бечевкой, а на самом верху горы, на чемоданах и узлах, аристократично покачивалась пожилая женщина с грудным младенцем на руках. Она курила сигарету и отворачивалась в сторону, чтобы пепел не попадал ребенку в глаза. Старуха недоверчиво покосилась на Постникова разбойничьим карим глазом и показала ему желтый и костлявый средний палец. Тележку толкал чернявый парень лет тридцати, а за ним следовали его жена с волосами цвета фуксии, тоже с младенцем на руках, и еще несколько человек разновозрастных детей, и все были увешаны сумками.

Топая вслед за ними, Постников услышал рыдание не рыдание, а душераздирающий плач: – А-ха-ха, гыыыы!..

Но это оказался вовсе не всхлип, а смех. Все же удивительно устроен человек: иной раз и объяснить нельзя, почему он сразу соображает, что смеются ни над кем иным – а как раз над ним лично. Смешливый весельчак, судя по его одежде, состоял в должности перронного носильщика, а его красноватая и щекастая физиономия подсказывала, что досуг он беззаветно посвящал одной излюбленной цели. Именно таков был красавец, что трясся в пяти шагах, его просто скрючило в дугу, но при этом он показывал на Постникова пальцем, что было само по себе, согласитесь, невежливо.

– Прорвало, что ли?! Ой, не могу… – булькал в агонии носильщик. – И откуда вас так… ой, столько лезет-то, а?..

– Чего надо? – мрачно поинтересовался Постников, внутренне готовясь дать в морду. Но веселый носильщик совладал с одышкой и сказал: – Ты это, не серчай. Раньше вашего брата-покойника сразу в миграционный приемник кидало. А ныне – как медом тут намазано, на станцию всех проецируют. В приемнике теперь сразу в оборот берут – а тут, глядишь, с беженцами смешался – и поживешь малость. Понимать надо.

– Пьян ты, что ли?

– Работы нет – имею право! – гвардейски отрапортовал носильщик. – А ты – покойничек непрописанный, так и знай. Я таким же был после проекции – и ничего. Тогда можно было прописаться, а теперь – с этим строгость. Отловят тебя, худо будет.

– Спасибо, – ответил Постников и пошел дальше. Его странный собеседник закричал ему в спину:

– Эй!

– Алкаш и безумец какой-то, нечего на нем зацикливаться, – решил Постников и прибавил шагу.

– Да постой ты, эй! – орал назойливый носильщик. – Ты лучше в Баллибей держи. Там найдешь круглосуточный универсам, в нем работа есть – товар грузить, улицу мести… От голодной смерти скольких спасли. А если тебе надо дальше на Восток – автосервис на краю города ищи, автостопом поедешь. В одиночку не выжить тебе, имей в виду… А тележку-то я им загнал, да. Багажную – хе-хе…

Смех пьяного человека без следа растворился в привокзальном утре. Постников больше не оглядывался и двигался своей дорогой, входя в ритм. Кончился перрон, и потянулась гравийная насыпь, а четыре вокзальных пути сошлись в двойную ветку. Придорожные склады, мастерские и прочие нужные постройки тоже остались позади. Бетонные шпалы увели путника за город и доставили к умиротворяющей реке между низких и пологих берегов. У воды из ивняка здесь и там выглядывали зеленые камышовые островки, а в воде то и дело всплывали и расползались круги – похоже, в реке водилась рыба.

Начинало припекать. В лугах уже проснулась живность: шмели, стрекозы и мотыльки занимались своими делами, а повыше носились какие-то небольшие птицы, которых было хорошо слышно, и шагать под залихватские трели стало куда веселее, чем по городу. Пахло разогретой пропиткой для шпал и обычными луговыми травами. Утоптанная грунтовая дорога, что пересекла рельсовый путь, с легким изгибом взбегала на плечо невысокого холма, поросшего жухлым лопухом. Дальний склон спускался к балке или к озеру, а там, за спокойным зеркалом воды, соблазнял глубокой синевой хвойный лес. Постников глядел по сторонам во все глаза. Его уже полностью отпустило от паралича. Это были те самые места, где высадился после дерзкого рывка завлаб и повелитель нового мира. Не так далеко за спиной Постникова остался великий Западный океан, а впереди на тысячи километров пролег огромный континент – Восточная Гондвана. Идущего охватил легкий озноб, знакомый каждому, кто испытал хоть раз чувство прикосновения к тайне.

Несмотря на то, что морское побережье было рядом, полуденная жара раскочегаривалась адская. Влажный лоб атаковала крылатая кавалерия, а ветерок поддувал уж очень слабый и толку в нем не было почти никакого. Постников свернул от железнодорожной насыпи к воде, где ивняк разросся погуще, и постановил немедленно устроить привал. Энергично содрал с себя многослойное тряпье, побросал в воду