Затерянные миры - Кларк Эштон Смит

И действительно, в книгах Авикта не оказалось ни одного заклинания, которым он мог бы вызвать забытых змеелюдей из их таинственной эпохи. Но он нашел одно древнее лемурийское заклятие, темное и неопределенное, с помощью которого тень мертвеца можно было бы послать в эпоху, предшествующую времени его жизни, а потом призвать обратно. Поскольку тень бестелесна, она не пострадает от перемещения во времени и запомнит все, что прикажет узнать пославший ее чародей.

Итак, снова призвав дух доисторического чародея, чье имя было Ибит, Авикт изготовил необычную смесь из нескольких древних смол и горючей ископаемой древесины. И мы, воскурив в жаровне эту смоляную смесь, произнесли поочередно слова заклинания и послали смутный призрак в далекую эпоху змеелюдей.

Когда прошло время, которое учитель счел достаточным, мы совершили необычный ритуал, произнеся магическую формулу, чтобы вернуть Ибита. Ритуал удался, и Ибит снова предстал перед нами, словно колеблющаяся, вот-вот готовая исчезнуть струйка пара. Тихо, словно последнее эхо канувших в вечность воспоминаний, призрак назвал нам ключ к разгадке таинственных знаков, который ему удалось узнать в далеком, предшествующем появлению человека прошлом. И после этого мы позволили Ибиту вернуться в сон и забвение.

Затем, зная смысл знаков, мы прочитали надписи на табличке и записали их буквами нашего алфавита, хотя и не без труда, так как звучание змеиной речи, значения слов и построение предложений отличались от любого человеческого языка. Полностью расшифровав надпись, мы поняли, что она содержала заклинание, которым, без сомнения, пользовались чародеи змеелюдей для воскрешения какого-то древнего духа. Но объект заклинания не назывался, и не было никакого указания на природу или сущность того, кто должен был явиться на зов заклятия. И, более того, там не было соответствующего ритуала или формулы для его изгнания.

Велико же было ликование Авикта, считавшего, что мы овладели знанием, находившимся вне пределов человеческой памяти. И несмотря на мои уговоры, учитель решил использовать заклинание змеелюдей. Он доказывал, что наше открытие не случайно, что оно пророчески предопределено с самого начала. Казалось, его ничуть не тревожила угроза, которую может принести нам это колдовство, происхождение и свойства которого были совсем непонятны.

– За все время, что я занимаюсь магией, не было ни одного призрака, духа, демона или мертвеца, которые не подчинились бы моей воле и не исчезли по моему желанию, – хвастливо объявил мне Авикт. – Поэтому я уверен, что и дух или сила, вызываемые этим заклинанием, подчинятся мне так же, как и все прочие.

Итак, видя его упорство и зная его могущество, я согласился помогать Авикту в этом эксперименте, хотя и не без опаски. И вот в особый час и при особом расположении звезд, мы собрали в комнате для заклинаний эквиваленты различных редких материалов, которые, как было указано в табличке, требовались для ритуала.

О многом, что мы делали, лучше умолчать; не стоит здесь упоминать и те вещества, которые мы использовали. Я не буду воспроизводить здесь пронзительно выкрикиваемые или произносимые свистящим шепотом слова языка змеелюдей, что составляло основную часть церемонии. Под конец мы положили треугольник на мраморный пол в лужу свежей птичьей крови. Авикт встал у одного угла, а я у другого; у третьего мы поместили высокую темно-коричневую мумию воина-атланта по имени Огос. Встав так, мы с Авиктом держали в ладонях, как в плошках, горящие свечи из жира-мертвецов. В вытянутых руках, в сложенных ладонях мумии Огоса, как в мелком кадиле, горели тальк и асбест, пылая удивительным огнем, коего мы одни знали секрет. Посредине комнаты мы начертили на полу эллипс и воспроизвели вокруг него непрерывной линией двенадцать непроизносимых знаков Умара, за которые могли бы отступить, если посетитель окажется враждебным или возмущенным. Мы ждали, когда звезды займут положение, предписанное в табличке. Затем, когда свечи протекли у нас между опаленных пальцев, а смесь из талька и асбеста полностью прогорела в ладонях мумии, Авикт произнес единственное слово, значение которого нам было неизвестно. И Огос, оживленный при помощи колдовства и подчинявшийся нашей воле, повторил его голосом, прогремевшим, как замогильное эхо, а затем и я, в свою очередь, также его повторил таинственное звукосочетание.

Прежде чем начать ритуал, мы растворили маленькое окно в комнате для заклинаний, выходящее на море, и оставили открытой высокую дверь в коридор, ведущий к берегу, чтобы тому, кто придет к нам, не пришлось требовать пространства для входа. Пока шел ритуал, море оставалось тихим и безветренным. Казалось, все замерло в ожидании безымянного посетителя. Однако, после того как Огос, а затем и я, повторили последнее слово, мы напрасно ждали какого-нибудь видимого сигнала или знака. В комнате, где слабо горели лампы, не появилось никакой другой тени, кроме наших с Авиктом, Огоса и длинных теней от больших мраморных статуй, стоящих вдоль стен. И в магическом зеркале, хитроумно расположенном так, чтобы отражать невидимое для нас, мы не заметили и следа какого-нибудь силуэта.

И вот, по истечении определенного времени, Авикт с явным разочарованием признал, что заклинание не сработало. Мы спросили Огоса, не ощущает ли он присутствия в комнате какого-нибудь духа или призрака, ведь мертвецам присуще то, что недоступно живым. Но мумия ответила, что в комнате никого нет.

– Дальнейшее ожидание бесполезно, – произнес Авикт. – Несомненно, мы или неправильно поняли смысл написанного, или плохо подобрали материалы для заклинания, или ошиблись в толковании слов. А может быть, прошло так много эпох, что тварь, которая должна была ответить, перестала существовать или изменила свои свойства, так что заклинание перестало действовать.

Я с готовностью согласился, надеясь, что на том дело и кончится. И впоследствии мы возобновили наши обычные занятия, стараясь не напоминать друг другу ни о странной табличке, ни о бесполезной формуле.

Наши дни потекли, как прежде. И море попрежнему плескалось и катило свои пенные волны на берег, и ветер яростно завывал и бросался на темные кедры, которые гнулись под его порывами, будто ведьмы от дыхания дьявола Таруна. И я почти забыл в чудесах новых исследований и колдовства о нашем не сработавшем заклинании и считал, что Авикт забыл о нем тоже.

Мы не ощущали никаких изменений, и ничто не беспокоило нас, по-прежнему уверенных в нашей мудрости, силе и спокойствии, превосходящих, как мы полагали, верховную власть королей. Читая на небе звезды и составляя гороскопы, мы не находили в расположении звезд предвестия чего-то дурного. И никакой тени бедствия не предсказала нам ни геомантия, ни другие способы гадания, к которым мы прибегали. И все духи, которых мы вызывали, включая самых ужасных и отвратительных, полностью нам подчинялись.

Однажды ясным летним днем мы с учителем в лазурно-пурпурных одеждах прогуливались, по нашему обыкновению, вдоль мраморной террасы за домом. Когда мы остановились в пересечении теней от качавшихся деревьев, я увидел на мраморе между голубыми тенями Авикта и своей собственной какой-то контур, который не мог отбрасывать ни один из кедров. Я очень удивился, но ничего не сказал Авикту, продолжая тайком рассматривать непонятную тень.