Амплуа девственницы - Татьяна Полякова

— Постойте, а с чего вы взяли, что он упал в тотмомент, когда это «шмяк» было? Может, он уходил, вернулся, тут что-тошмякнулось без него, а уж он потом, ближе к утру, свалился с балкона.

— Никак такого не может быть. Тишина, я вам скажу, былагробовая. Я бы услышал.

— А вы вообще по ночам спите или толькослушаете? — нахмурилась я.

— Я двадцать пять лет сторожем прослужил на оборонномзаводе. Каждые полчаса начальство непременно проверяло, чтоб мы не спали. Так яизловчился дремать с открытыми глазами и ко всему прислушиваясь. Начальствоподкрадется, а я возле стенки навытяжку, глаза без признаков сна, и при первомшорохе сразу «здравия желаю». В лучших все двадцать пять лет ходил. А на пенсиювышел — замучился. Не могу по-людски спать, все слышу и норовлю глаза вытаращить.Производственная травма моей психики. Конечно, если литр выпить, недуг заметнослабеет, а в остальных случаях просто беда.

Тут еще вот что… — Он перегнулся к нам и перешел на зловещийшепот:

— Козлов падал и даже словечка не проронил. Шмяк, ивсе. Где это видано? Васька Хрякин с дерева летел, так орал, не приведигосподи, уж приземлился давно, а все орал. Хотя выпил немало, перед тем как надерево за своим котом полез. Козлову столько не выпить, он парень жидкий. Ивысота у нас не скажу чтоб большая, первый-то этаж в землю врос, и чтоб шеюсломать, надо нырять головой вниз, и то, бывает, повезет, и ничегошеньки. А тутвякнуть не успел и сразу каюк. Я чего думаю, может, шею-то ему сначала сломали,а уж потом с балкона?

— Чего ж вы своими догадками с милицией не поделились?

— А чего с ними делиться, они сотню не дадут.

Или две. А лучше три. Я б не такое еще рассказал.

— За три сотни и я чего хочешь навыдумываю, —съязвила я.

Дядька хмыкнул:

— А мне и выдумывать не надо. А насчет ментов.., имведь все равно. Приехали, взглянули, поспрашивали, что да как. Козлов одинокий,хлопотать и горевать о нем некому, упал с балкона — и всех делов. Козлову всеравно, а им зачем лишняя морока? Я со своими догадками приду и вряд ли ихобрадую. Скорее наоборот, а злить мне их совершенно не хочется. Придраться прижелании к любому можно, особенно если выпивающий…

Лерка выложила на стол две сотни.

— Значит, вы намекаете, что Козлов не сам свалился, акто-то ему помог? — вмешалась я, видя, как стремительно исчезли деньги вкармане пятнистых штанов.

— Намекаю, — кивнул он.

— И кому, по-вашему, могло прийти в голову такое?

— Дружку. Дружок у него появился, вроде неплохойпарень, но… У меня глаз наметанный, я человека насквозь вижу, и этого увидел:непрост. Очень непрост. Козлов-то вроде дурачка, доверчивый, а этот нет, хотяпо виду вроде Козлова, из интеллигентов.

И чего-то они замыслили. Уж очень Славка таинственный был ивсе задумывался. Замрет и думает, думает. А еще пугаться начал. Позвонит кто,он к двери шмыг и прислушивается. А раньше подойдет и сразу открывает.

— Давно он стал задумчивым? — спросила Лерка.

— Недели три.

— А испуганным?

— С неделю.

— А свалился когда?

— Третьего дня.

— Ясно, — вздохнула Лерка.

— Что за человек он вообще был? Чем занимался?

— Так это вам лучше знать. Вы его друзья.

Лерка вздохнула и достала еще сотню.

— Ничем путным он не занимался. Как есть бездельник.Говорил, что музыкант. Какой музыкант?

На барабане играл, точно заяц. Или дятел — стук да стук. Ноденьги зарабатывал. В прошлом году машину купил. И квартиру покупатьсобирался-. Но потом у него что-то разладилось, про квартиру помалкивал и вродекак нигде не работал, потому что никуда не ходил, все больше дома на диванележал и охал.

Потом дружок этот появился.

— Как дружка звали?

— Арсений. Заходил пару раз. Приметный с виду парень.Но с двойным дном. Уверен, этот Арсений и втравил его в историю. — Дядькасложил руки на животе и благостно улыбнулся. Лерка вздохнула и, кивнув мне,потопала к двери. Дядька отправился проводить нас, у дверей спросил с хитрецой:

— А у Славки много близких друзей?

— Что, уже кто-нибудь интересовался? —насторожилась Лерка.

— А то. Вы третьи. Сначала явился какой-то хмырь вбабьих волосах.

— В парике, что ли?

— Ага. И в очках. Таился. И выспрашивал. Дал две сотни.

— Как выглядел?

— Обычно. Если волос этих не считать. Невысокий, воткак вы, к примеру. Брюхо наел, хотя годов ему не больше тридцати. А потомявились втроем.

Денег не дали ни копейки и напугали до смерти.

— Один из них белобрысый? — скривилась Лерка.

— Точно. Ваш знакомый?

— Ага. Что вы ему рассказали?

— А что ему рассказывать, если денег не дал?

— А тому, что в парике, рассказали о Славке?

— Нет, он мне не понравился.

— Белобрысый про Арсения спрашивал?

— Спрашивал про друзей. Я сказал — заходили, но я сними не знакомился. — Тут дядька распахнул дверь и увидел Сашка, которыйстоял с той стороны и радостно улыбался.

— Это тоже знакомый, — успокоила его Лерка,заметив, что дядька переменился в лице.

Мы простились и покинули дом. Пока мы шли к машине, Леркакратко передала Сашку наш разговор с дядькой, теперь я это лишним не считала,раз выяснилось, что он не совсем идиот. Говорить, по крайней мере, умеет,может, и соображать тоже.

— Два убийства, — заведя мотор, подвела итогЛерка. — Белобрысый с компанией и приятель Арсения, который тоже чуть нестал покойником.

— Был еще один приятель, они в кафе вчетвером сидели.

— Вот-вот. Ребятишки что-то замышляли, скорее всегозамыслы свои осуществили, после чего один сиганул со второго этажа и, похоже,не без чьей-то помощи, а второго убили в собственной квартире. Третий вряд лиоб этом знал, иначе бы не заявился так некстати. Остается четвертый. При этомнадо помнить — в квартире что-то искали.

— И ты это что-то тоже хочешь найти, — съязвила я.

— Почему бы и нет? — резонно ответила Лерка.