Хрустальный сад - Эвелина Баш

Поскольку я стал публичным лицом, мне пришлось немного изменить свое имя и внешность. Теперь меня звали Вальтер Рит. Старомодные рубашки в моем гардеробе сменили современные костюмы, сшитые на заказ у лучших мастеров Европы, зато волосы остались почти прежней длины – чуть выше плеч. Санни непременно пошутил бы, что я закосил под Винсента Вегу (прим. персонаж фильма «Криминальное чтиво»). Эх, Санни, а ведь это была твоя мечта, а не моя…

И мечта эта казалась чертовски привлекательной только на первый взгляд, но на деле вышло так, что мне постоянно приходилось выполнять поручения из разряда «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Соедини меня с тем, найди то, закажи это, едь туда, приезжай сюда… Я сошел бы с ума через месяц, если бы не Алиша. Она сопровождала меня почти везде. Давала подсказки, рассказывала, кто есть кто. Создавалось впечатление, что она знает все на свете. Алиша знала по именам всех политиков, бизнесменов, руководителей. Она легко и непринужденно общалась с самыми высокопоставленными лицами. Не боялась спорить с ними и отстаивать свою точку зрения. Самое удивительное, что они воспринимали ее очень серьезно. Удивительно это было потому, что на вид ей было не больше двадцати, и она всегда носила вызывающие черные платья и туфли на высоченных шпильках. Такими девушками хвастаются перед друзьями, но никак не разговаривают с ними о политике. Я недоумевал, когда и где она успела набрать столько опыта, обзавестись такими связями? Конечно, я понимал, что в какой-то степени это заслуга Наставника. Наверное, когда-то он вывел ее, как и меня, в высший свет, словно маленький кораблик в огромный штормящий океан, но я знал, что Генрих Штайнберг все еще стоит за моей спиной. Он не даст мне утонуть, но и не простит моих ошибок. Или простит?

Проводя много времени с Алишей, я постепенно стал замечать, что у нее были свои странности. Ее лицо передавало очень мало эмоций, но глаза были потрясающе живыми. Они показывали невероятную гамму чувств: темнели, когда она злилась, переливались разными оттенками сиреневого, когда она радовалась. Ее голос тоже был живым и эмоциональным. Когда она хотела, чтобы к ее точке зрения прислушались, то говорила тихо, четко выговаривая слова. Болтая о пустяках, она говорила громче и быстрее. А как она смеялась! Хотя случалось это очень редко, но если уж случалось, то вместе с ней смеялись все, даже если не знали, каким был повод для веселья.

Я ни разу не видел, чтобы Алиша ела. Даже если мы обедали в ресторане, она заказывала себе только стакан воды, но никогда ее не пила. Она объясняла это особой диетой. Еще мне казалось, что Алиша никогда не устает. Даже после долгого дня совещаний и конференций, когда я чувствовал себя, словно выжатый лимон, она была бодра и готова к новым приключениям. Иногда я просыпался утром и обнаруживал, что она лежит рядом и смотрит на меня, но никогда не видел ее спящей. Алиша не страдала от жары или холода. Даже в сорокоградусную жару на испанском побережье, когда с меня пот лился градом, она была свежа, словно весеннее утро. Когда я коченел от холода долгими зимними ночами в замке Штайнберга, она могла сидеть у камина с книгой, лишь слегка укрывшись пледом, и то скорее для красоты, чем для того, чтобы согреться. Я догадывался, что она не совсем человек, а может и вовсе не человек, но когда я пытался расспросить ее об этом, она отшучивалась или говорила загадками. Я терялся в догадках: кто она или что она? Чем больше я об этом думал, тем больше осознавал, что привязываюсь к ней все сильнее и сильнее. Но это была не любовь, а скорее привычная потребность знать, что она рядом, что моя маленькая путеводная звезда не даст мне потеряться в водовороте событий.

О том, что она такое, я узнал в конце зимы. Мы катались на лыжах в швейцарских Альпах. Ехали наперегонки по трассе, Алиша ушла далеко вперед. Иногда она оборачивалась, смеялась надо мной и подбадривала. «Давай, давай!», – кричала она. Я выбивался из сил, ее темп требовал хорошей физической подготовки, до которой я явно не дотягивал. Вдруг Алиша исчезла из вида. Она просто не успела заметить, что снежный склон с одной стороны оканчивался обрывом. Я прибавил шагу и вскоре оказался на краю. Высота обрыва составляла всего лишь несколько метров, но внизу под тонким слоем снега были видны скалы. Алиша лежала лицом вниз и не шевелилась. Руки были раскинуты и все еще сжимали лыжные палки. Одна нога была подвернута, и кусок лыжи торчал из сугроба неподалеку. Я выругался про себя и стал осторожно спускаться к ней. Мной овладевала паника, а вдруг она не выживет? Но Алиша пошевелилась. Сначала одной рукой, потом приподнялась на локте и осторожно села. Сняла с ботинок лыжи и начала отряхиваться от снега. В это время я продолжал спускаться, не отрывая от нее глаз. После такого падения, она должна была переломать все кости, ну на крайний случай получить серьезное растяжение, но она поднялась на ноги, как ни в чем не бывало, осмотрелась вокруг, и помахала мне рукой. Она улыбалась мне, я же чувствовал, что меня охватывает оцепенение. Она двинулась мне навстречу и когда подошла ближе, я увидел, что с ее лицом что-то не так. Две черные и глубокие раны протянулись через ее щеку и висок, они не кровоточили и выглядели жутковато. Как такое возможно? Я остановился.

– Эй, ты чего? – весело спросила она, подходя ближе.

– У тебя… – я показал рукой на ее лицо.

– Что? – она потрогала себя по лицу, провела несколько раз рукой по ранам, но кажется, ничего не почувствовала. – Нужно вернуться в отель, – сказала она. Я кивнул в ответ.

Примерно через час я постучал в ее номер. «Заходи», раздался голос за дверью. Я вошел. Алиша сидела на кровати, свесив ноги, и смотрела на меня. С ее лицом все снова было в порядке. Я сел рядом с ней и взял ее за руку.

– Тебе не кажется, что пора рассказать мне?

– О чем, Вальтер? – спросила она.

– Ты знаешь, – сказал я, сжав ее пальцы.

Она посмотрела на меня и вздохнула.

– Я не человек, Вальтер, – сказала она.

– Знаешь, я подозревал это.

– Меня создал Генрих.

– Как создал? – я заглянул ей в лицо.

– Я кукла, – прямо и просто сказала она.

– В смысле кукла? – не понял я. Шутит она что ли?

– В прямом смысле кукла, – она продолжала улыбаться, – я не живая.

Я разжал ее пальцы и схватил за запястье. Попытался нащупать пульс и не смог. Ее кожа была нежной и теплой и пахла орхидеями, но пульса не было. Я не знал, что ответить. Я думал, что готов к любому ответу, но кукла. Вот так задачка!

– Сколько тебе лет? – спросил я.

– Всегда восемнадцать, – ответила она с улыбкой. Я отметил, что ее лицо было все-таки способно на кое-какие эмоции, однако живыми они не казались, и теперь я понимал почему.

– А на самом деле? Давно вы вместе?

– Около пятнадцати лет, – подумав, ответила она.

– И ты его… игрушка? – спросил я, и выжидающе посмотрел на нее. Я ждал, как минимум пощечины, но она по-прежнему улыбалась. Казалось, она просто забыла переключить режим «улыбки» в режим «гнева».