Тот самый гость - Александра Астафьева

ещё не зажило, да и не заживет уже, наверное.

Олег. Снежок.

Я благодарна судьбе за те прекрасные мгновения, когда мы были вместе. Образы постепенно исчезают, испаряются, просачиваются сквозь пальцы, когда, закрыв глаза, я представляю их рядом. Сейчас так сильно хочется быть с ними, в этот день и час, а не прозябать на работе в одиночку. Чтобы не говорил Гуров, а волшебства не существует.

В пятой палате на данный момент никого не разместили. Она пустует. Лишний раз убеждаюсь в этом, когда вхожу в неё и закрываю за собой дверь.

Вот и все. Еще какое-то время назад пациент Гуров и его настойчивый ко мне интерес сделали свое дело. Я влюбилась. Поселила в своём сердце зерно нового для себя чувства, приютила собаку, сама того не зная, которая также являлась частью его. Растворяясь в Олеге, я принимала от него то прекрасное, чем он мог делиться. Эта кровать, стол, тумбочка, холодильник и другая мебель оставляют напоминания о нем. Обычные же вещи, а хранят в себе так много информации об одном человеке. Эту палату занимали многие до него. Однако лишь один пациент затронул струны моей души, и имя ему Олег Гуров.

Прохожу дальше в палату, воспоминания напрашиваются сами по себе.

А может Вера тебе все это почудилось? Собака не возьмись откуда и её хозяин – пациент? Или приснился чудесный сон, в котором так искусно увлек тебя Гуров, что ты совсем позабыла о Глебе. Как я могла? Я и вправду не вспоминала о нем с тех пор, как Олег вошел в мою жизнь. Безусловно, за это мне нет прощения. Но прошлое, как говорил все тот же Гуров, нужно отпускать.

Присев на краешек аккуратно заправленной с чистым бельём кровати, я провожу по ней ладонью от чего возникает какое-то странное чувство. В голове сразу же появляется картинка одного из вечерних моих обходов.

«— Когда ты в последний раз загадывала желание? — интересуется Олег, вдохновленный нашей с ним беседой, сидя на больничной кровати.

— Даже и не помню. Не особо этим увлекалась.

— Почему? Ты не веришь в чудеса?

Я пожимаю плечами, честно говоря, на этот случай у меня один ответ:

— Оно никогда не сбывается, зачем его загадывать?

Мужчина изучает меня слегка нахмуренным взглядом.

— Может быть, для твоего желания не пришло время?

— Ты хочешь, чтобы я вовсе разочаровалась в волшебстве?

— Пока не попробуешь — не узнаешь. Дай своему несбывшемуся желанию ещё один шанс.

— Ладно, уговорил, — мило улыбаюсь, отчего Олег потихоньку расслабляется. — Что нужно делать?

Он лезет в тумбочку за небольшим блокнотом. Вырывает из него два листка, один из которых протягивает мне наряду с ручкой.

— Просто напиши свое желание на клочке бумаги и…

Мужчина крутит головой по сторонам в поисках какого-то предмета. Затем встаёт с кровати и подходит к столу, находящемуся в другом конце палаты.

— Вот, — берет с него в руки маленькую неприметную вазу белого цвета, предназначенную для хранения в ней искусственных цветов. — Ты положишь сюда записку с желанием, в то время как я помещу свою.

— И что же дальше? — не совсем понимаю, что Олег затеял.

— До наступления Нового года мы их достанем и прочтем. Ты мою, а я — твою.

— Неужели ты намерен исполнить мое желание?

— По крайней мере, я буду знать о нем…»

Мои глаза фокусируются на вазе, о которой шла речь. Не думаю, что после выписки Гурова и уборки палаты, здесь кто-либо находился и тем более обращал внимание на крохотный сосуд. Подталкиваемая неведомой силой, я подхожу к столу, беру вещь в свои руки. На первый взгляд может показаться, что она пуста. Но это не так. Нашарив двумя пальцами клочок бумаги, я достаю записку. Одну. И она от Олега: «Я желаю, чтобы, желания, загаданные тобой, всегда сбывались».

11. Белый комочек счастья

Оказывается, поработать мне сегодня не удастся. Заприметив меня возле поста отделения в рабочем настроении, Лукин в прямом смысле слова ругается, обещает лишить премии, если еще раз вздумаю выйти в свой выходной на работу. Конечно, он не серьезно. Всем бы таких начальников.

— Вера Николаевна, хоть этот Новый год отметьте в кругу родных и близких, — звучат последние слова Анатолия Анатольевича перед тем, как вытолкнуть меня за дверь больницы.

Я же не скажу ему, что мне не с кем. Если только с мамой, но она, выслушав мою историю знакомства с Гуровым, посоветовала вернуться в город и ждать вестей от Олега. А вот сколько понадобиться времени на это — не сказала. Так ведь и всю жизнь можно ждать и не дождаться.

Я не еду домой, хотя время почти вечернее. Желание прогуляться по зимнему сказочному городу одерживает надо мной верх.

Который день продолжает кружиться снег; мороз немного ослаб, потеплело, но все равно присутствует повсюду ощущение зимней сказки. Я обхожу все скверики, несколько площадей и пару «французских» улочек, чтобы выйти к своему месту, где обычно вот такими же вечерами вместе со Снежком мы наслаждались прогулкой. Присаживаюсь на одну из скамеек, с утра очищенных от снега дворником. Прячу нос в шарф, а ладони в перчатках держу в карманах куртки.

Потихоньку замерзаю, но идти домой не хочется. Очередная встреча Нового года не сулит ничего интересного. Приду, приму душ, выпью чай и лягу спать. Где-то отдалённо за окнами услышу отголоски фейерверков, и шум веселья, доносящийся с соседних квартир. Хоть кому-то будет весело. Зато у меня есть елка. Наряженная, пушистая елка. Но и она счастья не принесет.

«Я желаю, чтобы желания, загаданные тобой, всегда сбывались…»

Желание моё всегда одно и то же, пусть я совершенно забыла о нашей с Олегом задумке. Безусловно, счастье необходимо для жизни, но мне достаточно такого, негромкого, всего лишь маленького чуда, настоящего, безмятежного, нежного… Быть кому-то нужной не только в трудный момент, как это обычно происходит на работе, а постоянно, каждый час нуждаться в ком-то самой. Сейчас, сидя на этой лавочке, в моей душе играет мелодия, вдалеке под которую «танцует» на катке талантливая девушка. Красиво, тонко, изящно вырисовывает круги на льду. Танец её наполнен жалобными нотками музыки, подобно моему теперешнему состоянию. Легко и ловко, едва касаясь лезвием коньков, она рисует узоры, как некие послания, схожие со сценарием некоторых событий из моей жизни.

— Девушка, вы ведь не собираетесь просидеть здесь