В поисках синего - Лоис Лоури

Она сразу же поняла, что́ положит в шкатулку. Маленький лоскуток расшитой ткани, который держала в своем кармане в день суда и который не давал ей чувствовать себя такой одинокой, когда она сжимала его, засыпая. Она больше не носила его с собой, потому что боялась потерять во время длинных прогулок по лесу или долгих и тяжелых занятий с красильщицей, и прятала в одном из ящиков с материалами.

Теперь на глазах у Томаса она достала лоскуток и положила его в шкатулку.

– Какой красивый, – сказал он.

Кира погладила лоскуток, прежде чем закрыла крышку.

– Он словно говорит со мной, – призналась она ему. – Он как будто живой.

Она смущенно улыбнулась, понимая, что это звучит странно.

Но Томас, к ее удивлению, кивнул:

– Да, у меня есть свой кусок дерева, который тоже ведет себя как живой. Я вырезал его давным-давно, когда был совсем малявкой. И иногда я чувствую в своих пальцах то знание, которое было у меня тогда.

Он повернулся, чтобы уйти.

«Знание, которое было тогда? И его больше нет? Значит, знание уходит?» Эта мысль поразила Киру, но своему другу она ничего не сказала.

Хотя ей еще многое нужно было узнать у Аннабеллы, Кира была вынуждена быстрее закончить свое обучение у красильщицы, потому что надо было скорее начинать работу над мантией Певца, пока дни еще достаточно длинные. Теперь ей очень нравилась ее ванная комната, с которой поначалу вышел такой конфуз. С помощью теплой воды и мыла она смывала пятна с рук, а это было очень важно, потому что к мантии можно было прикасаться только чистыми руками.

Хотя у нее по-прежнему оставалась маленькая рамка для вышивания, спасенная Мэттом от огня, в ней уже больше не было нужды. Ей выдали отличную новую раму, которую можно было водрузить на прочные деревянные ножки, и не надо было держать ее на коленях. Она поставила раму возле окна и работала, сидя на стуле.

Кира расправила мантию на большом столе, чтобы внимательно ее изучить и выбрать место, с которого она начнет работу. Только теперь она по-настоящему оценила размах Песни. На крупных складках мантии во всей бесконечной сложности была изображена история ее народа, и центральное место в этой истории занимало время Разрухи.

Кира разглядывала бледно-зеленое море, в глубине которого плавали всевозможные рыбы, некоторые были больше человека, больше, чем десять человек. Море переходило в широкие равнины, где паслись среди высокой рыжевато-коричневой травы неведомые ей, какие-то неуклюжие животные. И все это было изображено лишь на одном небольшом уголке мантии Певца. Рядом из бледного моря около пастбища вырастала другая земля с людьми на ней. Маленькими стежками были изображены фигурки охотников с копьями, и она видела, что небольшие узелки красной нити («Марена для красного, только корни») использовались для того, чтобы изобразить кровь на теле упавших, побежденных тварями мужчин.

Она подумала об отце. Но схватка, изображенная на мантии, произошла давно, задолго до рождения ее отца, задолго до рождения кого бы то ни было из поселка. Безжизненные фигурки мужчин с красными узелками крови занимали лишь крошечную часть мантии, в Песне это был лишь один из множества эпизодов, одно мгновение, о котором Певец напоминал каждый год.

Глядя на мантию и разглаживая ее чистой ладонью, Кира поняла, что не успеет подробно ее изучить. Нужно было выполнить серьезную работу, и она чувствовала, что Джемисон все больше беспокоится. Он часто заглядывал к ней в комнату, чтобы убедиться, что она внимательно относится к работе и все делает тщательно.

Выбрав место на рукаве, которое нуждалось в починке, Кира растянула эту часть мантии на раме. Затем осторожно с помощью маленьких ножниц отрезала растрепавшиеся нити. Она заметила небольшое пятно на замысловато вышитом золотом цветке: он рос на поле, засеянном рядами высоких подсолнухов, рядом со светло-зеленым ручьем. Когда-то давно кто-то – очень искусный – с помощью изогнутых белых стежков изобразил пенистый поток. Каким талантливым был ее предшественник! Но эти испачканные нити придется заменить.

Она работала старательно и очень долго. Ее мать, хотя ее пальцы не обладали волшебным знанием, сделала бы эту работу быстрее и ловче.

Кира поднесла новые нити золотистого цвета поближе к окну и стала внимательно искать еле заметные изменения в тоне, отбирая для работы самые лучшие.

Когда сгустились вечерние сумерки, Кира закончила работу. Она поглядела на свою вышивку и решила, что у нее неплохо получается. Маме бы понравилось. И Джемисону тоже. Она надеялась, что, когда наступит время надевать мантию, понравится и Певцу.

Пальцы у нее болели. На этот раз все было не так, как в детстве, когда она вышивала маленькие лоскутки. И уж точно не так, как с тем особым лоскутком, который, когда она сидела у постели матери, словно бы начал двигаться по собственной воле, скручивая и перемешивая нити так, как она никогда не умела, рождая узор, который она никогда не видела. Тогда ее руки совсем не уставали.

Размышляя об этом особом лоскутке, Кира подошла к резной шкатулке, развернула вышитую ткань и положила ее в карман. Чувствовать, что она там лежит, было приятно и привычно – словно в гости зашел друг.

Скоро должны были принести ужин. Кира прикрыла расправленную мантию простой тканью, вышла в коридор и постучала в дверь Томаса.

Он только заканчивал работу: вытирал инструменты и складывал их на место. Длинный жезл лежал на верстаке, зажатый в тиски. Увидев ее, Томас улыбнулся. Теперь они каждый вечер ужинали вместе.

– Послушай, – сказал Томас и показал на окна. Центральная площадь под окнами шумела. В ее комнате, выходившей окнами на лес, всегда царила тишина.

– Что происходит?

– Посмотри. Они готовятся к завтрашней охоте.

Кира подошла к окну и выглянула. Внизу мужчины разбирали оружие. Охота всегда начиналась рано утром; мужчины уходили из деревни до восхода солнца. Сейчас же шла подготовка. Кира видела, что двери флигеля Здания Совета открыты и из хранилища выносят длинные копья и складывают их в центре площади.

Мужчины брали копья, взвешивали их в руках. Некоторые ругались. Двое схватились за древко одного копья, оба явно не собирались его отпускать и кричали друг на друга.

Среди шумной неразберихи Кира заметила, как какой-то мальчик проник в толпу мужчин и схватил копье.

Кажется, никто этого не заметил. Все были слишком заняты сварой. Одного мужчину уже ранили копьем, и он лежал весь в крови. Было очевидно, что скоро и другие получат увечья. Никто не обращал внимания на мальчика. Из своего окна Кира наблюдала, как он победно уносил копье подальше от толпы. Рядом с ним семенила собака.

– Это же Мэтт! – вскрикнула Кира. – Томас, он же совсем ребенок! Он слишком маленький для охоты!

Томас подошел к окну, и она показала на Мэтта пальцем. Резчик усмехнулся.

– Иногда мальчики ходят на охоту, – объяснил он. – Мужчинам все равно. Они разрешают ходить с ними.