Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма - Игорь Морозов

В более поздней жатвенной практике куклой, куколкой нередко называли узелки, завязывавшиеся на поле в начале жатвы для разграничения полос. «Вязали, как жа! Мяжу идёшь вот прайдёшь две мяжи, жнёшь, да? Кажный сибе праходить. И кажный сибе завязуить „куколку“. А как жа он будить мерять?.. Узялочик так вот завяжим – пашаничка или рожь, или там што жнёшь – завяжишь „кукалку“ ету па етим баку и па етим и жнёшь…»; «Када атмяряишь линейкю и пряма делаишь „кукалку“: тут исделыю „кукалку“, тут, тут – наделыю, штоба я жала ба б – мая старана – я знала, скока мине жать надо. И все так делыли… Ну, „кукылки“ – ну, как иё завязать, рожь-та? А то пряма „кукалкай“ завяжишь – ана видать: стаить „кукалка“…»; «Када начинали первый сноп, то завязывали, вот так вот на самай на мяже закручивали и павязывали нибальшой узялок „кукалкай“, да, „кукалкай“. Закручивали как кукалку. Как платочик вот завязываецца на этам, павязывали…» [ЛА МИА, д. Лавровская Мельница, Дешовки, Чернышено Козельского р-на Калужской обл.; д. Горицы Трубчевского р-на Брянской обл.]. Аналогично в Среднем Поволжье: «Узолочик завязывают, где есть своя „постать“ хто, штоб заметить. Да-а. Узолочик завязывают…» [ЛА МИА, д. Русская Хомутерь Базарно-Сызганского р-на Ульяновской обл.]. Антропоморфность завязываемого узла подчеркивается и в других названиях: его, например, могут называть головкой. «Ну, ета завязывыли вот так: вот узелки, линия, и вот здесь линия. А эт мая палоска, там твая палоска… Из этый – пшиницу ли, рожь ли жали – и вот закрутишь, „галовку“ завяжишь. И вот ровна атвидёшь линию: тут я жну, тут другая…» [ЛА МИА, д. Долгое Ульяновского р-на Калужской обл.].

Илл. 21

Правильное понимание смысла жатвенных «куколок» невозможно без учета семантики завязываемой из последнего пучка жита бороды. В обрядности многих народов наблюдается ее антропоморфизация, стремление придать ей облик маленького человечка, иногда в шляпе [Зеленин 1999, с. 64–66, 71–74; Терновская 1995, с. 231–232; Терновская 1979, с. 122] – см. илл. 22, дожиночная соломенная «баба» [Русский праздник 2001, с. 353, д. Шокшозеро Лодейнопольского р-на Ленинградской обл.]. Антропоморфные ипостаси последнего снопа у народов Европы подробно описал Д. Д. Фрезер [Фрезер 1986, с. 374 и след]. Аналогичные черты присущи и кладкам снопов на ниве. В «на поле оставляют „бороду“, когда выжнут всё. „Бороду“ делают как куклу (и руки делали) и украшают ее цветочками» [Ветлужская сторона 1996, с. 66, д. Балаболиха Шарьинского р-на Костромской обл.]. «Вот как дожинали овёс или рожь, так тут клюшечку завёртывали. Последние колоски оставим на поле (это и на рже, и на овсе) и клюшечку завернём: так вот петлей завернёшь и завяжешь узелком, а рожь-то ещё как куколку завьёшь – верхи колосьев завьёшь как косу, колоски-ти росщеперятся [=растопырятся] на конце-то косы-то. Эту куколку уж сразу видать на дожинке у дороги…»; «Как жнут последние полосы, уж заканчивется уборка, так на корню немного оставят – колосков с десяток, с два – да загнут, да завьют куколкой; это называлось „Илье на бороду“. Срежешь вот так вот зерно-то. Завяжешь ниточкой, сделаешь парнечка такого – „Илье борода“. Завивали бороду. Суслончик такой сделаешь, завьёшь тут бородку и расшеперишь здесь. Оставляли на поле во ржи до следующего года» [Ветлужская сторона 1996, с. 67, д. Подолиха, с. Одоевское Шарьинского р-на].

Илл. 22

Пол «житного демона» мог варьироваться по регионам. Иногда он зависел от воплощаемой им сельскохозяйственной культуры. Например, по наблюдениям О. А. Терновской, «в некоторых русских областях, тяготеющих к северу, ржаная нива называется матушкой или матерью, что, вероятно, мотивирует сохраняющееся в дожинальном обряде этих территорий противопоставление ржи овсу как женского начала мужскому; пожинальная борода может выступать здесь то как коса, то как борода в составе одного местного варианта обряда» [Терновская 1979, с. 115]. «„Во как ина па линии прайдеть усё поле у в адну стяж, эта, – гаварить, – вот ана, Казанская Божая мать, пашла житушка зажинать!“ Да. Пайдуть две женьшины, и глянишь, а йна как шнурам атрезаная – житушка эта зажинала Казанская Божая мать…» [ЛА МИА, с. Ивановск Трубчевского р-на Брянской обл.]. Обратим внимание на аналогичную вариативность в девичьих гаданиях, описанных выше, где жнивной «бороде» соответствует узел-«куколь».

Жнивные куколки, кстати, дают возможность лучше понять историю происхождения соломенных кукол-обдерих или стригушек – см. илл. 21, соломенная кукла, изготовленная СВ. Комаровой [ККЭК КСВ]. Они изготавливались из пучка льна, «свясла», который также нередко назывался куклой [Громов 1992, с. 35].

Анализ семантического наполнения понятия «кукла» и связанной с ней терминологии на примере русских народных говоров показывает, насколько существенной является их зависимость от конкретных этнографических и культурных контекстов. Значение узла и соотнесенная с ним семантика скручивания и свертывания, изначально присущие русским, славянским и индоевропейским корням, от которых происходит слово кукла, обуславливает конкретные реализации данного предмета в обрядовых практиках – см. илл. 23, соломенная кукла Brideog, изготавливавшаяся на праздник св. Бригитты [Sike 1994, p. 81, ирландцы]. В свою очередь, употребление слов «кукла», «куколка», «куколь» по отношению к таким реалиям как узел из колосьев, завязываемый на ниве (перед жатвой или после нее), позволяет развернуть указанные значения в плоскости тех или иных ритуальных практик. Хотя знаковые функции узла гораздо шире и они направлены в первую очередь на символическое закрепление результата или завершение той или иной акции, в соединении с антропоморфной символикой куклы данная семантика получает персонифицированное выражение [см. еще: Уварова 2009]. В этом случае узел становится обозначением лиц или персонажей, совершающих или завершающих жатву, либо тех, кому принадлежит урожай и связанные с ним «спорина», «богатство», «достаток», «сила». При этом лица и персонажи, соперничающие за спорину с хозяином нивы, наделяются отрицательными демоническими свойствами как похитители и воры. Эти же свойства приписываются и ассоциирующимся с ними узлам – «заломам», «завиткам», «закруткам», «куклам». Можно предполагать, что по крайней мере часть демонических свойств, приписываемых кукле в культурных практиках, связана именно с этими ритуально-обрядовыми значениями.

Илл. 23