Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

– Речь идет о каком-то коде?

Отец Эрнандо кивнул. Отец Ксавье не нарушал вновь воцарившуюся тишину, ожидая продолжения.

– Тому, у кого будет код и кто сможет прочесть и понять Книгу, откроется мудрость дьявола, – раздался в тишине голос кардинала де Гаэте. – А кто владеет ею, владеет миром.

– Страшно представить, что случится, если это знание попадет в руки еретиков или протестантов, – отметил отец Ксавье с нейтральным выражением лица.

– Ересь Реформации разрывает христианство изнутри, – ответил ему кардинал де Гаэте. – Турецкая опасность угрожает снаружи. Повальное безбожие человечества ослабляет силу Спасителя. То, что нужно всем нам, – это оружие, способное вернуть единство Церкви. Это наивысшая цель, и, для того чтобы достичь ее, требуется самое могучее орудие.

– Лишь поэтому мы заинтересовались ею, – уточнил отец Эрнандо.

Его глаза под стеклами очков подергивались, как подергивались они у подозреваемых в ереси во время допросов, когда они клялись, что давно уже отреклись от протестантизма.

Отец Ксавье не позволил себе ничего чувствовать, пока медленно блуждал взглядом вокруг. Присутствовавшие здесь четверо мужчин преследовали благородную цель защиты христианства – и считали необходимым организовать кружок заговорщиков и играть в прятки в сырой и холодной хижине на берегу реки. Он пристально посмотрел на Людвига фон Мадруццо, разочарованного тем, что во время прошлого конклава по результатам первого тура выборов он получил порядочное количество голосов, а по результатам второго – ни одного. Кардинала де Гаэте он оценить не смог. Возможно, старая черепаха воспринимала все происходящее совершенно серьезно. Кардинал Факинетти был слишком бесцветен, чтобы отец Ксавье мог представить себе, какие причины привели его в этот кружок; он знал лишь, что на месте де Гаэте не хотел бы его присутствия. Что касается отца Эрнандо, то он, разумеется, рассчитывал однажды занять должность Великого инквизитора.

– По крайней мере, мы должны воспрепятствовать тому, чтобы библией дьявола воспользовался кто-то другой, – заявил кардинал Факинетти.

– Я слишком слаб, чтобы уничтожить книгу, написанную рукой самого нечистого, – поскромничал отец Ксавье. – Но я найду ее и передам вам, чтобы вы могли ее уничтожить. – И мысленно добавил: «И чтобы наиболее беспринципные из вас уничтожили остальных». Он почувствовал воодушевление и бодрость перед лицом этого собрания. – Где она предположительно находится?

– Она была написана в одном монастыре, это известно совершенно точно. Мы попытались выяснить, в каком именно, однако нам это не удалось. Знание о ее местонахождении либо безвозвратно утеряно, либо сведения об этом умышленно уничтожили во всех архивах, – ответил кардинал де Гаэте. – Но мы отправим вас в самое сердце империи, как паука в паутину. Вы должны продвигаться с большой осторожностью и лучше медленно, чем слишком быстро. Нам неизвестно, кто еще кроме нас и нашего источника в Риме знает о Книге, но каждый, кто о ней узнает, захочет заполучить ее для себя. Если вы поспешите, мы рискуем тем, что на вас и ваши поиски обратят внимание другие заинтересованные стороны. Раньше или позже вы обнаружите подсказку.

– Другие заинтересованные лица в Риме, – осторожно начал отец Ксавье и сделал паузу. – Я имею в виду влиятельных протестантских еретиков.

Разумеется, на самом деле он имел в виду кого-то совершенно другого, например остальных шестьдесят семь кардиналов.

– Именно, – сказал кардинал де Гаэте после долгого молчания. Последовал очередной обмен взглядами с отцом Эрнандо. – Другие влиятельные партии в Риме.

– И какова же третья новость?

Отец Эрнандо опустил голову и перекрестился. Остальные последовали его примеру. Отец Эрнандо взглянул на отца Ксавье. Стекла очков превратили его лицо в маску, а отражение горящей свечи зажгло в его глазах два факела.

– Папа Урбан мертв, – сообщил он. – На двенадцатый день его папства Господь призвал его к Себе.

– Это знак, даже если другого нет, – отметил кардинал Мадруццо.

– Да смилостивится Господь над его душою, – откликнулся кардинал де Гаэте.

Отец Ксавье медленно кивнул. Сообщение точно было новостью. Папа Урбан умер еще до того, как известие о его папстве достигло всех уголков христианского мира. Вероятно, существует много мест, где еще не успели узнать о смерти его предшественника, Папы Сикста. «Sic transit gloria mundi[13]», – подумал отец Ксавье. Papabili[14]должны были долго размышлять, чтобы достичь своей цели. Папа Урбан, очевидно, слишком затянул с размышлениями. Отец Ксавье почувствовал, как в его руки и ноги возвращается тепло.

– Я поеду через Вену. У меня там есть связи, вплоть до Праги: таким образом я смогу получить картину сложившейся там ситуации заранее.

– Связи, оставшиеся с прежних времен, когда вы служили при дворе кайзера? – язвительно поинтересовался кардинал Мадруццо.

– Еще раньше, до прежней моей службы в Мадриде, ваше преосвященство, – пояснил отец Ксавье, не моргнув глазом.

– Ну что ж, пожалуй, это все, отец Ксавье, – сказал кардинал де Гаэте.

Отец Ксавье встал, а затем сделал то, что запланировал в тот самый момент, когда в его члены вернулось тепло, – преклонил колени перед кардиналом де Гаэте и протянул к нему сложенные руки:

– Благословите меня, ваше преосвященство, дабы я смог успешно выполнить это задание.

Старый кардинал помедлил мгновение и взял ладони отца Ксавье в свои. У отца Ксавье возникло такое ощущение, будто к нему прикоснулась ледяная кожа мертвеца. Он посмотрел в глаза кардинала и не отводил взгляда достаточно долго, чтобы заметить в них смятение и неуверенность. Затем склонил голову.

– Идите с Богом, отец Ксавье, – напутствовал кардинал де Гаэте.

Требуется лишь начать, а остальное свершится само.

Саллюст, «Заговор Катилины»

Никлас Вигант и его жена поссорились. На этот раз не из-за пустяка: речь шла о многолетнем, глубоко укоренившемся конфликте, который никогда, с самого своего начала, не заканчивался миром; в лучшем случае возникали периоды перемирия. И сегодня он также не закончился, а лишь был перенесен на позднее время – на вечер, на завтра, на послезавтра, на тот момент, когда случится опять что-то, что откроет рану, из которой и вырос этот конфликт. Все это отец Ксавье понял в одно мгновение, когда прислужница провела его в большую залу на верхнем этаже дома Вигантов. Он не знал, что послужило причиной ссоры; однако подозревал, что душевная рана хозяйки дома значительно больше и глубже, чем у хозяина, и что последний никогда не поймет, почему все его усилия помириться оказываются бесполезными. Кто-то был убежден, что его обманули и растоптали его чувства. «На небесах нет такой ярости, какая могла бы сравниться с любовью, превратившейся в ненависть, – подумал отец Ксавье, – а в аду – такой злобы, на какую способна обманутая женщина».