Алла Пугачева. Встречи с Рождественской феей - Глеб Скороходов

— Можно мне поприсутствовать?

Она:

— Пожалуйста.

Я сел сзади и из-за ее спины пытался что-то там хрюкать. Раз, другой, третий. Алла терпела, терпела, а потом сказала:

— Композитор, тебя здесь много!

Я замолчал, но, как ни странно, стал после этого бывать в ее доме. Она недавно вспомнила об этом, с удивлением глядя на меня:

— Ходил ко мне когда-то пожилой дяденька, а сейчас ты вроде моложе стал. В чем дело, не пойму.

— Это вы на меня так благотворно влияете, — объяснил я.

Между прочим, петь я, тем более с эстрады, никогда не собирался, был честным трудягой-композитором. Если и записывал сам свои песни, то от нечего делать. А в основном бегал по звездам — раздавал свою продукцию.

И вот однажды принес Алле свою кассету с записями группы «Кармен», чтобы протолкнуть этих ребят в «Рождественские встречи». Алла записи послушала и на следующий день звонит мне:

— Ребята слишком молодые, я их пока не возьму. А тебя возьму. Ты там поешь песню «Фиеста», очень симпатичную. Ну так давай, вперед!

И с этого все началось. Когда Алла приглашает человека, она сразу берет его в оборот. Мне тут же была назначена на завтра встреча, назван адрес, а зачем, почему — об этом ни слова.

Прихожу — там парикмахер. Алла отдает ему команду:

— Так. Сделай из него человека. Он должен стать легким, воздушным пудельком.

И мне принялись делать химию, потом накручивать, завивать. И действительно — я пришел домой весь как пудель.

Жена — в шоке. Стала тут же меня отмачивать в ванной бальзамами, стеная и охая, и ей как-то удалось все это немного смягчить. Во всяком случае, когда на следующий день я пошел на репетицию, люди от меня не шарахались. По пути я еще получил деньги, не помню, за что, положил их в портфель и с этим портфелем выхожу на сцену репетировать. А сам думаю: сейчас Алла, конечно, потребует оставить портфель, а куда я его дену — там как-никак деньги. И вдруг слышу голос Аллы:

— С портфелем очень хорошо! Не выпускай его — будешь всегда с ним ходить. И очки не снимай! Это твой имидж!

По-моему, меня никто всерьез не принял, наверное, из-за моей внешности. Я далек от идеализации, но мне кажется, что в своих программах Алла хочет помочь всем. На себе испытал.

Она — труженица. Задолго до «Рождественских встреч», в сентябре — октябре, уже сидит среди кучи кассет, включает-выключает магнитофон, пьет чай, курит, слушает, чертыхается, приходит в восторг. Может часами крутить записи из Сибири и кайфовать, если они нравятся.

Помню, однажды принес ей кассету Челобанова — она долго валялась на рояле. Алла не обратила на нее никакого внимания, потом как-то случайно воткнула эту кассету в магнитофон, и ее замкнуло на музыку Челобанова. Алла сразу поняла, что эта музыка написана на десять минут вперед. И в самом деле — только сейчас наступило ее время: «Мумий Тролль» и «Сплин» — отголоски того, что уже делал Челобанов. И хотя Аллу хаял дружный хор: «Что это такое? Кому это нужно? Кого она вытащила на сцену?» — она не только угадала новое, но и дала ему дорогу.

И вот что я думаю. Алла, прослушивая все эти кассеты, естественно, лучшее впитывает в себя. Это — почва для собственного творчества. Здесь, видимо, присутствует здравый расчет, стремление знать, от чего оттолкнуться, что придумать, что отвергнуть. Много лет быть первой на эстраде невозможно, только сидя за роялем с композиторами и ожидая от них песенок.

А как она работает над каждой новой песней! Могу рассказать историю рождения одной из них. Свое сочинение я переделывал для Аллы два раза. Принесу, покажу, а она морщится: что-то не так и не то. На третий раз пришел и говорю:

— Я думаю, эта песня больше подойдет для Кристины.

А она просит:

— Давай-ка я еще раз послушаю.

Слушает, ходит, напевая «ля-ля-ля», и вдруг:

— А чего это ты решил, что для Кристины? Я и сама могу это спеть.

Мне тут же пришлось переделать припев и еще кое-что подправить. Там были совершенно другие слова, а Алла придумала новый образ — «Сильная женщина плачет у окна». И на самом деле стала соавтором песни. Тут я ничего не преувеличиваю.

По-другому она и не может. Все песни перекореживает под себя. И делает это великолепно: она же сама — профессиональный автор, настоящий композитор-песенник. Хотя и старается это не афишировать.

А насчет ее популярности случай один расскажу.

Пугачева в тот вечер пела в Кремле. Это приблизительно год восемьдесят шестой, при Горбачеве, начало «перестройки». Мы, как обычно, сидели у нее на Тверской: Резник, я, целая комната народу.

Алла говорит:

— Все, поехали, а то опоздаем.

Мы выходим на улицу, у нее тогда была «Чайка», начинаем садиться, и оказалось, что мне места нет. Я так одиноко стою, а Алла мне:

— Ну, что ты стоишь? Езжай на своей машине.

— Да, как же! Меня же не пустят.

— Езжай!

И я на своем видавшем виды «жигуленке-восьмерочке» еду за ними и думаю: «Ну как я проеду в Кремль — место заповедное?» Мы подъезжаем к Боровицким воротам — никогда в жизни не позволял себе ехать прямо к ним, — я пристроился к «Чайке», а в заднее зеркало вижу, что ко мне несутся наперерез две канарейки с мигалками.

Мы останавливаемся у проходной, из будочки выходит солдат, а из канарейки выскакивают люди. «Ну, — думаю, — все. Сейчас меня повяжут». В этот момент царица открывает переднюю дверь и говорит:

— Этот композитор на машинке со мной.

Пауза. Пугачева! Солдатик в шоке накручивает вертушку:

— Товарищ полковник, тут Алла Борисовна…

И точно повторяет все, что она сказала, слово в слово, вплоть до «композитора на машинке».

И потом:

— Есть. Слушаюсь!

И меня пускают. А «Чайка» уже уезжает быстро вперед. И вот я на своей «восьмерочке» еду по Кремлю и не понимаю, где я, начинаю блуждать, а часовые через каждые пятьдесят метров ничего не понимают, смотрят на моего «жигуленка», которого они не видели там никогда. Я спрашиваю:

— А где тут у вас Кремлевский дворец, как туда проехать?

Шел густой снег, и ощущение было такое, точно я в сказку попал.

Эта программа начиналась с эпиграфа — разговора с Пугачевой, что шел в ее доме, там, наверху, возле огромного окна. Эпиграф, правда, на этот раз неожиданно разросся.

— После «Рождественских встреч» я вообще две недели вскакиваю по ночам в холодном поту, — призналась Алла. — «Ой, не успеваю монтировать!» «Ой, уже пора в эфир сдавать!» Или кричу в страшном сне: «Боже мой, боже мой! Публика собралась, надо начинать, а еще ничего не готово!»