Музыка и розы - Лилиан Дарси

— Да. От которого он долго не мог отделаться.

— И ты наорала на него?

— По правде говоря, да.

— Ты была очень выразительна.

— Спасибо. Думаю, что да.

— Значит, ты отказываешь и другим…

Они дошли до кухни. Джино остановился и уперся рукой в дверь. Роксана наклонилась под его рукой, чтобы добраться до ручки двери.

— Я отказываю и тебе, Джино, — порывисто выдохнула она сквозь сжатые зубы.

И отчего у меня все время подкашиваются ноги рядом с тобой, Джино? Как это раздражает!

— И мне, — тихо повторил он, смотря на нее сверху. — Не беспокойся, я не собираюсь вести себя, как Луиджи.

— Хорошо.

Воображение Роксаны внезапно нарисовало образ Джино, развлекающегося с кем-то в грузовике, и она почувствовала, как ее накрыла огромная волна разочарования от своего отказа познать подобное.

Она желала его, но не хотела становиться его любовницей, не важно, открыто или тайно, страдать и чувствовать себя использованной. К слову, она меньше бы страдала, если бы согласилась на предложение Луиджи — ведь он не завладел ее сердцем, как Джино. Роксана почувствовала, как подступают слезы.

Наконец Джино открыл дверь.

— Обед, должно быть, готов. Чувствуешь запах?

— Где Пия? — спросила Роксана, пытаясь отвлечься. — Я не видела ее все утро.

— Ты была слишком занята Луиджи и грузовиком.

— Хватит, — она шлепнула его по плечу бейсболкой.

— Не лучше ли обратить все в шутку? — Он наклонил голову. — Надеюсь, ты не хотела в самом деле уволить Луиджи, ведь прием на работу и увольнение — это моя обязанность, а не твоя.

— Верно. Я не подумала об этом.

— У тебя просто не было времени. Ты открыла рот и выпалила все это. Ужасное зрелище. Я был особенно потрясен твоей попыткой проспрягать итальянские глаголы.

— Ну, мои занятия итальянским в колледже не были столь успешными, — она вздохнула. — Ты опять смеешься надо мной!

— Это настолько плохо? — Джино наклонился, поцеловал ее в шею и тут же выпрямился, так что Роксана не успела прореагировать подобающим образом.

— Где Пия? — прерывисто выдохнула она. Как ей хочется, чтобы он продолжил свои поцелуи!..

— Играет с внуками Марии.

— О, это великолепно!

— Да?

— Для нее так важно иметь друзей. Ей понравилось играть с Кьярой. Детям нужны друзья, иначе они не научатся делиться, сочувствовать… — Роксана замолчала, чувствуя необычное волнение.

Почему он так спокойно слушает ее лекцию о детской психологии?

— Обед готов, синьор Джино, — раздался голос Марии. — Я подам его через три минуты.

— Да, пожалуйста, Мария.

— Я умоюсь, — пробормотала Роксана, наклоняясь к старой мойке. Через минуту Джино принес ей стакан, наполненный до краев водой. — Что это?

— Холодная вода. Разве ты не хочешь пить?

— Спасибо, — сказала она, выпила весь стакан и протянула его Джино.

— Тебе не следовало бы так удивляться поведению Луиджи. — Джино поставил стакан на полку и оперся рукой о край мойки. Роксана также оперлась ладонью о мойку, сохраняя безопасную дистанцию.

— Ты считаешь, мне следует начать познавать мужчин-итальянцев?

— Все дело в тебе, — сказал он, игнорируя ее колкость. — Ты красива и полна жизни, разве тебе это не известно? Некоторые мужчины могут неправильно истолковать твое поведение.

— Ты имеешь в виду, что виновата я?!

— Нет, зачем ты так? Ведь никто тебя не обвиняет! Просто… Зачем ты отказываешься от того, что может оказаться очень приятным, если так радостно воспринимаешь жизнь?

— Я так и знала! Ты решил, что Луиджи должен был упрашивать меня, и сейчас делаешь то же самое…

— Нет. Ты мне интересна, вот и все. Ты больше похожа на свою сестру, чем мне показалось вначале. Та же смесь творческой энергии и душевного сомнения.

— У Ровены было много проблем со здоровьем в детстве, Джино. Например, с легкими. Она часто лежала в больнице, и это сказалось на ней. Она не захотела бы, чтобы я посвящала тебя в детали…

— Тогда поговорим о тебе.

— Обо мне? У меня проблемы начались в более зрелом возрасте. Неудачный брак, еще более отвратительный развод. Смешно, но ты можешь точно понять человека, когда с ним разведешься, только это понимание не означает, что ты мгновенно обо всем забудешь.

— Это правда, — он понизил голос и повторил: — Совершенная правда. Но это только начало.

— Да. И следующий шаг для меня — это самозащита, если ты хочешь знать, отчего роль любовницы мне не нравится, Джино. Я не готова страдать снова, опять становиться пассивным наблюдателем чьей-то жизни. Может, когда-нибудь я соглашусь страдать, но не сейчас. Понятно?

— Очень впечатляет.

Наступило молчание. Из водопроводного крана закапала вода, и Джино плотнее закрыл его.

— Ну так ты готова обедать? — спросил он.

— Издеваешься? — неловко пошутила она. — Мария божественно готовит. Я готова есть ее стряпню всегда!

— Может, отпустим ее сегодня вечером? Пия останется с дочерью Марии. Принарядись немного, я отвезу тебя в Сиену.

— Сиену? — глупо повторила Роксана.

— Мы поужинаем, и, если останется время, я покажу тебе город. Вежливость, Роксана, не есть нечто опасное. Это не повторение моего предыдущего предложения. Особенно после только что сказанного тобой.

— И мне можно верить тебе?

— Я уже сказал, я не Луиджи. Для начала — я старше его в два раза и обладаю большим самоконтролем. Так поужинаем в Сиене?

Она молча прищурилась и посмотрела на него, ужасаясь тому, насколько сильно желала согласиться.

Они выехали из дома в пять часов вечера, когда все вокруг еще купалось в лучах закатного солнца. Приехав в Сиену, Джино оставил автомобиль в гараже приятеля за пределами старого города.

Он предупредил Роксану, чтобы надела удобную обувь, и она остановила свой выбор на черных кожаных сандалиях Ровены. Ей пришлось подколоть булавками черные брюки Ровены, чтобы не мести ими землю. В дополнение Роксана надела тот розовый пиджак сестры, что был на ней две недели назад, когда они с Джино в первый раз поцеловались.

— А где разделительные полосы, бензозаправки и рекламные щиты? — спросила она Джино. — Ты хочешь сказать, что, начиная с четырнадцатого века, никто не построил здесь ничего нового?

— Построили, — он рассмеялся. — Очевидно, очень хорошо сочетая новые постройки со старыми, судя по твоей реакции. У нас очень строгие ограничения в строительстве.