Совсем как живая - Евгения Михайлова

Александра Васильевича Масленникова вызвали для сложной экспертизы в подмосковный морг. Очередной повесившийся. Следователь долго излагал в машине аргументы в пользу суицида: с одной стороны, вроде успешный бизнесмен, начинающий политик, с другой – мать показала, что у сына случались депрессии. С одной – бывшая жена судилась с ним из-за дома, с другой – нынешняя сообщила, что они в процессе оформления сделки на приобретение очень дорогой квартиры. С одной…

– Стоп, – сказал Александр Васильевич. – Прошу прощения, но мне поручили сделать экспертизу, а не вникать в подробности судьбы усопшего. Это ваше дело – создавать многосторонние версии, мое – всего лишь сделать заключение: сам или ему помогли.

– Я к тому, что начальство склоняется к версии суицида.

– Первый раз слышу, что начальство может склоняться к какой-то версии до экспертизы, – отчеканил Масленников, и следователь надолго замолчал.

Он это слышал, разумеется, не первый и даже не второй раз и знает, что к чему, но раз вызвали его – с заказной версией легко не будет. Он простился у морга со следователем, сказал, что сообщит по телефону предварительный результат. Сам акт будет готов в течение трех дней. В коридоре Масленникова уже ждал патологоанатом морга – бывший сокурсник Толя Никитин. Хороший специалист, навсегда, похоже, застрявший в этом скромном перевалочном пункте для тех, чьи хлопоты в этом мире закончились. Толя никуда не торопился и сильно выпивал. Как он сам говорил: не успеешь проводить одного в мир иной, уже надо наливать другому…

– Все готово, – сказал он Александру Васильевичу. – Не хочешь тяпнуть для бодрости?..

– Спасибо, друг. Я не обижу тебя, если скажу, что сегодня, как назло, бодр? К тому же вечером занятия с дипломниками.

– Обидишь, – грустно сказал Толя. – Меня не обижают только мои пациенты.

– Как тебе этот повесившийся?

– В общем, не хочу забегать вперед, но я бы повесился иначе.

– Уже интересно.

Они направились в анатомический зал, долго, сосредоточенно работали… Так же долго и молча потом мылись, курили в коридоре у окна.

– Ладно, – вдруг сказал Александр Васильевич. – Зайдем к тебе на минутку. Как-то снизился градус бодрости.

Они вошли в достаточно уютный кабинет. Масленников с наслаждением уселся в глубокое кресло, вытянул длинные ноги. Анатолий разливал коньяк, как священный напиток.

– За упокой, – произнес Александр Васильевич, осушив залпом свой стакан.

– Что скажешь? – Анатолий прислушивался к тому, как горячая жидкость зажигает его кровь, постоянно стынущую в компании теней.

– Ты сам видел. Изменения гортани, пищевода, желудка, характерные для сильного отравления. Что-то точно обнаружится в ткани мозга. Перед смертью явно были судороги и рвота. Повесили теплым, но уже без сознания. Потому следов насилия не найдем, но, как ты верно заметил, висел он не так.

– Скоты, – почти торжественно заявил Толя.

– Ну да… Слушай, я вдруг вспомнил. Один знакомый детектив спрашивал. Ищут, – пока неофициально – молодую женщину. 28 лет, рост около 170, вес до 50. То есть просто наводят справки пока без ведома родственников, которые надеются, и, возможно, совершенно справедливо, что она жива. В общем, дело со всех сторон деликатное.

– Такие всегда есть, – пожал плечами Толя. – Нужны особые приметы.

– Понятно. Речь о тех, что поступили недавно.

– Позавчера. Привезли с Киевского шоссе. Выстрел в затылок, пуля навылет, лицо – не опознать. Хочешь посмотреть?

– Да, – задумчиво сказал Масленников.

Через двадцать минут он простился с бывшим однокашником, которому уже не было грустно, и вышел на улицу. Уже подъехал водитель на его машине. Александр Васильевич никогда не садился сам за руль до и после работы. У него было немного предрассудков, но в ауру смерти он верил. Точнее, знал, что это такое. Когда они въехали в Москву, он набрал телефон Сергея Кольцова и коротко сказал:

– Ты у себя? Подожди, я заеду через полчаса.

В кабинете Сергея они поговорили о разном, поделились новостями, обсудили наиболее важные. Александр Васильевич наконец с интересом взглянул в голубые и слишком безразличные глаза собеседника. Интересно, как долго Сергей может скрывать свое любопытство? Ежу понятно, что он вырвал это время в своем до предела расписанном дне не для того, чтобы обсудить с Кольцовым погоду, политику, нового начальника Славы Земцова. Сергей не отвел взгляда. Он просто стал у него еще более невинным и преданным.

– Сережа, можно сделать тебе комплимент? – не выдержал Масленников. – Только моя хаски Холи смотрит на меня так, как ты сейчас.

– Серьезно? – с радостным смущением спросил Сергей. – Сказать, что я польщен, – это ничего не сказать. Вы можете не помнить, но на своем юбилее, в кругу друзей и соратников, вы так мило заметили: «Смотрю я на ваши пьяные глупые рожи и думаю, что нет на свете красивее и умнее создания, чем моя собака Холи».

– Я произнес такую речь? – озадаченно спросил Александр Васильевич. – Вообще-то мог. Ладно, Сереж, некогда мне в твои игры играть. Скажу сам, зачем приехал. В общем, я не забыл наш разговор. Тенденции сейчас знаешь какие. Не убийства, а сплошь суициды и несчастные случаи. Но дело не в этом. Лично я считаю, что менять систему – не мое дело. Мое… Я сегодня ночью вспомнил одно мое дело. Нормальные ребята собрались накрыть подпольный абортарий. Очень изворотливый там был частник с лицензией практикующего гинеколога. Маленький кабинет. Ни на чем его взять не могли. Одни слухи вроде. Решили за одной женщиной проследить, матерью двоих детей… История долгая, тебе неинтересная. Удачная для ребят была операция. Накрыли, он сам собственный крематорий показал… Горстку свежего пепла дали мне на экспертизу. Это и была та самая молодая прекрасная женщина, за которой ребята следили, чтобы взять преступника с поличным. Взяли… С тех пор я точно знаю, что такое опоздать. Короче, подходящее тело появилось. Пока никто его не ищет. Если вы готовы рискнуть, то мои условия такие. Как только заказанная женщина будет в безопасности, твой клиент идет с повинной. То ли все берет на себя, то ли делит с тобой. Далее все, как ты обещал. Вы подбираетесь к этому заказчику, в идеале – к его «крыше», которая кажется тебе заоблачной. И расследуете убийство девушки, что сейчас лежит в морге с простреленной головой.

– Я потрясен, – сказал Сергей. – То есть не рассчитывал и даже думал, как бы забыть эту историю. Но раз так… Раз вы… Вдруг что-то и получится.

Петр Князев отдыхал. То есть он, как всегда, ездил на работу, на деловые встречи, уже посмотрел несколько квартир, выбирая подходящий вариант для Виктории. Просто в доме его наступил мир и покой, каких не было, пожалуй, за весь год их жизни с дочерью и Верой. Жена стала кроткой и нежной. Вновь звонила не меньше трех раз в день, готовила вкусные завтраки и ужины, показывала всякие прелестные детские вещички. Петр даже не понимал, почему он раньше не пришел к столь разумному решению. Точно тугодум, как говорит мама. Вике наверняка понравится жить самостоятельно. Почему взрослая женщина мужчину не может пригласить к себе? Понятно, что ей не хотелось всякий раз докладывать отцу и мачехе о том, с кем она собирается провести ночь. А так – все встанет на свои места. Ее квартира будет совсем близко. Петя сможет заезжать к Вике хоть каждый день, они будут разговаривать свободно, как когда-то до его женитьбы. Им не придется придумывать темы, интересные Вере. И наоборот, Вера перестанет жить в постоянном напряжении, понимая, что ей никогда не стать для Виктории близким человеком. А потом Вика выйдет замуж, у нее родится ребенок, может, не один. Семья станет большой, дети помирят мам… Появятся совсем другие, приятные заботы, общие интересы. Петр заехал к матери, рассказал о том, что покупает Виктории квартиру. Она одобрила, только спросила: