Железная королева - Джули Кагава

– Из кустов за нами наблюдают несколько дроу. Они опасны?

Я испуганно вгляделась в подлесок – где же эти невидимые дроу (которые, насколько я поняла, представляли собой разновидность уродливых и коренастых фейри, обитающих под землей). Кроме оленят, здесь, похоже, никого не было.

Грималкин зевнул и почесался за ухом.

– Сторожат для Лэнанши, – беспечно отозвался он. – Не волнуйтесь. Если ночью услышите шаги по дому, это они колобродят. Или брауни.

– По какому дому? – встряла я, озираясь вокруг. – Никакого дома не видно.

– Конечно, нет. Сюда, человек. – Задрав хвост, Грималкин потрусил через поляну, перепрыгнул над ручьем и… исчез прямо в воздухе.

Я вздохнула.

– Зачем он так всегда?

– Сейчас вряд ли специально. – Ясень взял меня за руку. – Идем.

Мы прошли по полянке, едва не задев оленят, которые даже не попытались убежать, и перепрыгнули через ручей.

Едва подскочив в воздух, я ощутила покалывание волшебства – как будто прыгнула сквозь невидимую преграду. А приземлившись на той стороне, я оказалась не в лесной чаще, а прямо перед огромной двухэтажной усадьбой с верандой, опоясывающей весь верхний этаж. Домина стоял на сваях в добрых двадцати футах над землей, и с веранды открывался потрясающий вид на всю поляну.

Я разинула рот.

– Ничего себе «скромная хижина»?! Я-то думала, тут будет деревянный сруб с удобствами на улице…

– Очень похоже на Лэнанши, – весело откликнулся Ясень. – Она могла бы не прятать все целиком, а просто заколдовать дом снаружи, чтобы он смотрелся убогой избушкой, но ей такое не свойственно. – Он перевел взгляд на хоромы перед нами и нахмурился. – Играет музыка?

У меня екнуло сердце.

– Фортепиано? Папа!

Мы взбежали по ступенькам и ворвались в гостиную; в камине весело трещал огонь, а из угла лилась печальная мелодия.

За роялем сгорбился мой худощавый отец, растрепанные каштановые волосы падали ему на глаза. На диване, запрокинув руки за голову и задрав ботинки на кофейный столик, развалился Пак.

Он перехватил мой взгляд и ухмыльнулся, но я, не обращая внимания, бросилась прямо к роялю.

– Папа! – Я старалась перекричать музыку. – Папа! Ты меня помнишь? Я Меган! Меган, твоя дочка! Помнишь?

Он еще больше сгорбился, не прекращая играть. Я схватила его за руку, дернула, вынуждая поднять голову.

– Папа!

Карие глаза, пустые, словно космос, смотрели сквозь меня. Я вздрогнула и отпустила его, и он опять обрушил пальцы на клавиши, а я попятилась и рухнула на первый подвернувшийся стул.

– Что с ним такое? – прошептала я.

Грималкин вскочил на подлокотник.

– Не забывай, человек, он слишком долго пробыл в Волшебной стране. К тому же до недавнего времени он был музыкальным инструментом – вероятно, это нелегкое переживание. Не следует удивляться, что его разум слегка затуманен. Дай ему время – скорей всего, он оправится.

– Скорей всего? – поперхнулась я, но кот только молча принялся вылизывать заднюю лапу.

Я закрыла лицо ладонями, потом все же раздвинула пальцы и ледяным голосом обратилась к Паку:

– Что ты тут делаешь?

– Я? – Пак ухмыльнулся, самодовольно и без тени раскаяния. – Я в отпуске, принцесса.

– Уходи, – потребовала я, вставая со стула. – Возвращайся к Оберону и оставь нас в покое. Ты уже и так довольно натворил.

– Он не может вернуться к Оберону, – встрял Грималкин, вскакивая на спинку дивана. – Оберон его изгнал, когда Пак бросился за тобой. Он ослушался приказа короля, и теперь путь в Небывалое ему заказан.

В сердитый водоворот моих чувств ворвался поток вины, и я недоверчиво покосилась на Пака.

– Ну и глупо! К чему навлекать на себя изгнание? Теперь ты застрял вместе с нами.

Глаза Пака сверкнули зловеще и жутко.

– Ну, принцесса, даже не знаю… Может, я такой дурак, что волновался за тебя? А может, надеялся, что у меня есть шанс? Вот же идиот, из-за единственного поцелуя размечтался…

– Ты с ним целовалась? – Ясеню не удалось скрыть изумления.

Я поморщилась. Все стремительно выходило из-под контроля. Словно чувствуя возникшее напряжение, папа с новой силой обрушился на клавиши рояля.

Я уставилась на Пака, раздираемая злостью и виной.

– Мы сейчас не об этом… – начала было я.

– Да? Почему же? – Пак скрестил руки. Я попыталась возразить, но он лишь возвысил голос. – Итак, принцесса, расскажи: когда ты уверяла, будто любишь, – ты лгала мне?

Ясень застыл, не сводя с меня взгляда; я мысленно выругала Пака за то, что затеял этот разговор. Тот тоже пристально следил за мной, его губы кривились, он явно наслаждался моей реакцией. Мне хотелось его треснуть – и одновременно просить прощения! Впрочем, ярость перевесила.

Я перевела дух. Ладно. Паку непременно хочется все выяснить? Я скажу ему всю правду!

– Нет, – выкрикнула я, стараясь заглушить рояль. – Я тебе не лгала! Я говорила то, что думала… тогда, по крайней мере. Но это не то же самое, что я чувствую к Ясеню, ты знал!

– Разве? – неприятно огрызнулся Пак. – Может, и знал, но и ты меня за нос поводила, принцесса. Мастерски! Когда ты собиралась мне сказать, что у меня нет ни малейшего шанса?

– А ты когда мне собирался рассказать про папу? – воскликнула я и шагнула вперед, сжав кулаки. – Когда ты собирался рассказать, что с самого начала знал, где он?

Пак обиженно сник. Неистовая, яростная музыка лилась по комнате. Ясень в углу так и не шелохнулся – точно каменная статуя.

Пак встал с дивана, смерил всех нас безжалостным взглядом и осклабился в усмешке.

– Я, пожалуй, сваливаю. Тут стало тесновато, а у меня как раз отпуск. – Он скривился в сторону Ясеня и покачал головой. – В этой хижине не хватит места нам двоим, снежный мальчик. Вспомнишь про дуэль, найдешь меня в лесу. А если хоть один из вас способен разработать настоящий план, сделайте одолжение – на меня не рассчитывайте. Я ушел.

Он еще раз скривился и, не оглядываясь, вышел прочь из комнаты.

Захлебываясь злостью и виной, я повернулась к папе; тот уже не так лихорадочно барабанил по клавишам рояля. У меня были и другие поводы для волнения, кроме Пака.

– Пап, – тихонько окликнула я, подсаживаясь к нему. – Перестань, пожалуйста. Прервись хотя бы ненадолго? Хорошо?

Я удержала его пальцы над клавишами, и на этот раз он подчинился, замер, уронил руки на колени. Значит, услышал меня, хорошо. Но по-прежнему отводил глаза… При взгляде на худое, осунувшееся лицо, морщины вокруг глаз и губ, несмотря на его относительно молодой еще возраст, я почувствовала тяжесть отчаяния.