Тревожит память былую рану - Владимир Колычев

– Почему я с тобой не поехала?

– Потому что я скоро вернусь.

– Когда скоро? Через четыре дня? Да я с ума сойду, пока дождусь... Возьми меня с собой, а? Хочешь, посудомойкой, а могу и туалеты убирать...

– Если хочешь принести себя в жертву, то просто дождись меня, – растроганно улыбнулся Егор.

– Хочешь, чтобы мама в психушку меня упекла?

– А что, был разговор? – насторожился парень.

– Если она будет меня доставать, то у меня башня задымит... А она будет доставать!..

– Попробуй продержаться.

– Чего пробовать? Я безо всякого продержусь. Только тяжко мне придется... Знаешь, я, наверное, буду на железную дорогу к вам устраиваться, чтобы с тобой ездить...

– А как же институт?

– И в институт поступлю. На заочное отделение...

– Тогда нас твоя мама живьем съест.

– И не только она...

– Кто еще?

– Ну, я точно пока не уверена, но, кажется, она Кешку подговаривает. Ну, чтобы с тобой по-мужски поговорил...

– Он?! Со мной?! По-мужски?!.. Твоя мама в цирке работать не пробовала?

– Цирк только начинается, – мрачно усмехнулся Вероника. – И сколько там будет клоунов, я не знаю... Ты же меня не бросишь? – слезно спросила она.

В ответ Егор еще крепче прижал девушку к себе. Нет, бросать он ее не собирался. Но что-то подсказывало ему, что над ним завис «дамоклов меч».

В этом он убедился в тот же день, вернее, ночью. Закрыв кухню, он шел в штабной вагон, чтобы хоть немного отдохнуть до утра. Путь пролегал через тамбур, где стояли два парня в спортивных костюмах. Один среднего роста с покатыми как у борца плечами, располагающей наружности; другой – богатырского сложения и неандертальской внешности.

– Эй, браток, закурить не будет? – спросил «борец».

– Не вопрос, – Егор исподлобья посмотрел на него, достал из кармана пачку сигарет.

– А ты что, повар? В белом халате... Зовут как, Егор?

– Ты откуда знаешь?

– Да летают тут сороки, трещат, что ты у кого-то увел девушку... Неправильно это.

– Хочешь со мной об этом поговорить?

– Ну, может быть...

– Так ты не смотри, что я в белом халате. Я правда повар, а не психотерапевт. И не надо со мной говорить, я тебе помочь ничем не смогу...

– А ты о себе, парень, подумай. Себе помоги. А то ведь мы церемониться с тобой не будем. В следующий раз перо в бок и за борт, как будто тебя здесь не было... Но я думаю, ты умный парень, и тебе хочется жить. А девчонку ты себе другую найдешь. Хочешь с одной познакомлю?

– Со своей подружкой?

– Ну, ради такого случая, и подружку не жалко...

– Ты, наверное, девочка, если с девочками дружишь?

С точки зрения нормального человека, в этом умозаключении не было никакой логики. Но сейчас в Егоре говорил беспризорный босяк, готовый постоять за себя и словом, и делом.

– Что ты сказал?

Борец прекрасно знал, что, кроме них троих, в тамбуре никого не было, но все же сделал инстинктивно – беглым взглядом осмотрелся по сторонам. Прелюдия к нападению. Но Егор не собирался ждать, когда его ударят.

Он резко глянул вверх, чем заставил борца поднять взгляд и голову, открыться для удара. И как только настал момент, лбом смял его переносицу.

Руками закрыв лицо, противник с воем рухнул на колени. А Егор взялся за следующего. Но, увы, с амбалом ему справиться не удалось: тот блокировал ударную руку, сгреб его в охапку спиной к себе, так сжал грудь, что у Егора едва не остановилось дыхание.

А борец тем временем пришел в себя. И со всей силы ударил Егора кулаком в лицо. В голове загудело, перед глазами все поплыло.

– Дверь открывай! – натужно прохрипел амбал.

– Да, да, сейчас!

Борец злорадно ухмыльнулся и распахнул дверь в шумящую ночь. Егор понимал, что сейчас его сбросят с поезда, но у него не было возможности вырваться из медвежьего захвата. Зато он смог дотянуться ногой до «борца». И так саданул его в бок, что парень сам вывалился в открытую дверь. Его крик растворился в грохоте разогнавшегося состава.

– Ну, козел! – заорал на ухо амбал.

И сделал движение, чтобы выбросить Егора за дверь, но неожиданно крякнул и замер на полушаге, покачнулся, разжимая руки, осел на пол, плечом прислонившись к стенке тамбура.

На заплеванный пол укладывался его труп. Егору даже не нужно было нащупывать пульс, чтобы понять это. Достаточно было глянуть на виновника его поражения.

Егор на мгновение зажмурился, чтобы отогнать от себя страшное видение. Но Лайма не исчезла. Она стояла перед ним как ночной демон – вся в черном, неистово красивая и ужасающе грациозная. Она была похожа на пантеру, настороженно возвышающуюся над поверженной жертвой.

Вероника тоже могла одеваться в черное, но выглядела она при этом противоестественно и даже нелепо. Для Лаймы же такая одежда смотрелась также натурально, как звериная шкура на плечах воинственного дикаря. Она была дрянной порочной стервой, но при этом в ее облике не было ни капли вульгарности. Зато давили на психику тяжелые волны пагубной энергетики.

Глядя на него, Лайма зловеще повела уголком губ и бросила в сторону открытой двери стилет с окровавленным клинком. Егор невольно дернулся, сдвинув тело подальше от предполагаемой траектории полета. Но девушка и не метила в него, она просто избавлялась от орудия убийства, которое пролетело мимо него и пропало в ночи.

Лайма ударила амбала со спины. Можно было даже не сомневаться в том, что ее стилет проткнул ему почку в том месте, где пересекаются вена и артерия. А это гемморрагический шок и почти мгновенная смерть... Что-что, а убивать Лайма умела.

– Ну, чего смотришь? – надменно усмехнулась она другой половинкой рта. – Давай за борт!

Сколько помнил Егор, она всегда была худенькой и стройной, руки тонкие у нее, но сильные. И она не кряхтела от немощности, когда помогала ему оторвать от пола тело амбала.

Труп сбросили с поезда, закрыли за ним дверь. Лайма многозначительно посмотрела на размазанную кровяную лужу, где он только что лежал.

– Двенадцатый вагон, шестое купе. Буду ждать тебя через пятнадцать минут, – холодно сказала она. – И не вздумай бежать.

И снова Егор ощутил себя подмастерьем – Лайма нагадила, а он прибирай за ней... И ведь не убежишь от нее. Как будто знала она, что последние полчаса поезд будет гнать без остановок. Спрыгнешь с подножки – убьешься. Рванешь стоп-кран – она все поймет и пресечет...

Да и зачем бежать? Если бы Лайма хотела его убить, она бы уже сделала это. А раз так, не лучше ли поговорить с ней и узнать, что ей нужно.