Бог Лезвий - Джо Р. Лансдейл

Когда Клайд окликнул его, Брайан застыл с рукой, опущенной в фонтан. Потом ответил простодушно:

– На тебя.

– Не шутишь?

– Нет.

– На меня, значит?

– Ну да.

– Ну смотри…

И Клайд накинулся на Брайана, сграбастал его за волосы и рванул голову вниз, навстречу своему колену. Созерцая дивные созвездия боли, Брайан отшатнулся, и Клайд врезал ему по ребрам. Потом – засветил кулаком в глаз.

И тут Брайан ударил в ответ, метя Клайду в нос сквозь водоворот искр.

Боль была сладка. Почти так же, как когда жирная сучка Бетти Сью Цветикс расцарапала ему спину до крови. Почти так же, как когда его член стал саднить, устав пинать ее потную тушку изнутри. Только эта боль была лучше. Раз эдак в десять.

Клайд не ждал отпора. Брайан явно нарывался на нечто большее – будто ловил от процесса кайф. И он решил подыграть. Клайд от души зарядил Брайану по бубенцам, потом сжал его голову обеими руками – и вмазал лбом по носу. Крови набрызгало порядочно, но силы удара не хватило на то, чтобы сломать этот хамский шнобель.

Рванувшись вниз, Брайан схватил Клайда за лодыжку и вонзил в нее зубы. Парень завопил и рванулся назад, таща его за собой по коридору.

Остальные смотрели на них во все глаза – когда еще увидишь подобное. У кого-то смешки застряли в горле, но смельчаков, готовых ржать в открытую, не нашлось.

Свободной ногой Клайд засандалил Брайану по лицу, и тот отлип от него… но ненадолго. Рванув навстречу Клайду, он врезал ему головой по животу. Когда тот согнулся, Брайан толкнул его на стену с оглушительным криком:

– Педрила!

И тут прибежал директор школы, стал разнимать их и что-то визжать. Тогда Клайд ударил директора, и тот покатился по полу. Клайд с Брайаном встали плечом к плечу и стали выбивать из тупорылого мужика дерьмо прямо посреди клятого главного коридора. Делали они это на диво слаженно, как напарники – удар сыпался за ударом: один, другой, третий, с левой и правой, их ноги ходили вверх-вниз, словно поршни жестокой механической сколопендры.

3

Конечно, за них взялись всерьез. Потащили в участок, а потом в суд. Дрянное вышло дельце. Мать Брайана сидела за длинным столом вместе с адвокатом и стенала на все лады, как расстроенная скрипка.

Старая добрая мамка. Все-таки и она на что-то годилась. Увещевала судью:

– Он хороший мальчик, ваша честь. Раньше никаких хлопот с ним не было. Может, если бы дома у него был отец, мужской пример, он бы не вляпался в эту передрягу…

Если бы от поведения Брайана не зависела его судьба, он бы ее освистал. А так – пришлось сидеть тихонечко в выглаженном костюмчике и давить из себя стыдливость и еще – дебильное изумление, мол, что же я натворил-то? Брайан себе взаправду немного дивился.

Он взглянул на Клайда. Тот заморачиваться с одежкой не стал. На нем были все те же кожанка и джинсы. И еще пилка, коей он демонстративно охаживал ногти.

Когда миссис Блэквуд закончила свою речь, судья Лоури зевнул. Ничего нового под луной. Реестр судебных дел пополнился, но у парнишки Блэквуда не было приводов, да и смотрелся он причесанным и примерным. А за вторым отбросом такой шлейфище стелился, что хоть святых выноси. И все равно они оба были лишь мальчишками, и у судьи Лоури было благостное настроение. Пополнять и без того раздутую корзину дел еще одним, смехотворным, ему не хотелось.

Если я отпущу только Блэквуда, подумал судья, всем покажусь избирательным – мол, парень причесанный, примерный, в первый раз проштрафился, пусть идет. Но если я придерусь к Эдсону, выйдет, что одно и то же преступление можно оценить по-разному чисто по одежке да по благочестивой нудьге-мамочке. Ладно, рассудим просто. Пусть оба катятся отсюда на общественные работы.

Именно к этому их приговорили – к общественным работам, не более. Брайану досталась «легкая стажировка», а Клайду, который уже числился на испытательном сроке, поручили докладываться отвечающему за него офицеру почаще. Конец – делу венец.

От занятий их отстранили до конца семестра, но это было даже хорошо. Раньше чем солнце заходило, оба оказывались предоставлены самим себе – и улице.

На какое-то время их пути разошлись. Но начало связи было положено.

4

Неделей позже, середина октября

Брайан Блэквуд сидел в своей комнате, весь во власти приятных, перехлестывающих через край эмоций. Достав из ящика стола ручку и разлохмаченную тетрадь, он принялся с остервенением писать строку за строкой:

Раньше я никогда не вел дневник. Не уверен, что продолжу, но внутри сейчас все кипит, и если я не выскажусь – меня разорвет к чертям собачьим. Однажды в школе я прочитал о писателе, который думал так же, как я – писал, когда переполнялась голова, и это спасало его. Что ж, попробую этот способ, с верой в лучшее – мне надо поделиться тем, что наболело, и что точно не смогу выложить перед дорогой мамочкой. Надеюсь, получится писать быстрее. Зуд в пальцах.

Этот парень, Клайд Эдсон, реально отличается от других. Из-за него моя жизнь изменилась. Нутром чую – даже не чую, а знаю, – и это знание меня гнобит, будто я болен. Хотя нет, не болен. Я становлюсь кем-то новым, обновленным.

Находиться рядом с Клайдом – все равно что заряжаться от источника чистой энергии. Да, как-то так. Из него сила бьет ключом, волнами, прямо сбивает с ног, и я чувствую себя так, будто наполняюсь ею. Может, и Клайд из меня что-то вытягивает – взамен. Что-то, что идет ему впрок. Сама мысль, что я могу воздать ему, делает меня сильным. Полноценным. В смысле, быть рядом с Клайдом – это как касаться зла. Ну или как в сраных «Звездных войнах»: Темная Сторона Силы и подобное дерьмо. Ощущать это – та еще встрясочка, нешуточный такой приходец, без дураков: глаза таращатся, спина гнется, очко сжимается.

Может, я не до конца еще понял, но, думаю, все, как у того философа, про которого я слышал – не помню его имя, – утверждавшего, что можно стать сверхчеловеком. Я сейчас не про какую-то супергероику толкую, не про комиксовую хрень – я про серьезные вещи. Не помню, что тот философ говорил, но память и чувства подсказывают мне, что Клайд и я – двое избранных, современные сверхлюди, новая раса с прицелом на будущее. Вижу это так: когда-то человек был подобен дикому зверю, и его прок измерялся грубой силищей, не регулируемой ни сраным правительством, ни законами. Когда-то пришло время стать цивилизованными, чтобы пережить других головорезов, но теперь это все ни хрена не надобно, потому что головорезы вымерли и осталась горстка слюнтяев, которые собственную жопу не найдут без карты и, не имея под рукой инструкции, не сообразят, как ее подтереть. В общем, люди снова эволюционируют. Вопреки ученым, считающим, что нам дико повезло выползти из болота невежества, новые центурионы должны выйти из болота, созданного гребаными слюнтяями – со всеми правами человека и защитой слабых. Но теперь все будет иначе. Человечество вышло из воды на сушу, чтобы спастись от акул – что ж, пришло время акулам выйти следом и показать крутые зубы, острые как бритва. Нам, акулам, надлежит быть чрезвычайно скрытными до поры и, что важней всего, думать в одном направлении – так нас не удастся сломить.