Мой чужой ребенок - Мила Реброва

Во-первых, мой начальник очень вежлив в обращении с персоналом и никогда не ведет себя грубо и надменно. Я оценила это, став свидетельницей того, с каким гонором разговаривал наш суперзвезда Владимиров с официанткой во время званого ужина, отчего у меня горели уши от стыда за него. А ведь нас любезно пригласил к ужину глава администрации города и все было чинно и официально.

Потом были еще инциденты с консьержами в отелях, с горничными, к которым он приставал. Дубову приходилось частенько утихомиривать и ставить на место этого зарвавшегося идиота, что удавалось ему одному. Неудивительно, что он вынужден следить за ним постоянно, Владимирова просто нельзя было оставлять без присмотра!

Во-вторых, Стас очень щедрый и не держится за каждый рубль. Я была приятно шокирована суммами, которые он жертвует благотворительным фондам. Причем, сначала эти фонды проходят тщательную проверку на предмет присваивания средств руководством.

Мужчина всегда оставляет щедрые чаевые, а когда половина команды заболела, он всех обеспечил консультацией у врача и необходимыми лекарствами, еще и зарплату не урезал, хотя был вынужден нанимать новых людей, чтобы они все приготовили к нашему прилету в следующий город.

- Владимирова через два дня на сцену как-нибудь вытащим, а остальные пусть выздоравливают, — ответил на мой вопрос о дальнейших действиях начальник. — Ты сама-то как, Мариш?

Это нежное «Мариш» вкупе с пронзительным взглядом ярко-голубых глаз подействовало на меня самым невообразимым образом. Я покраснела, как школьница, и еле выдавила, что со мной все хорошо и симптомов гриппа нет. Стыдно признаться, но если поначалу я воспринимала привлекательность Дубова, как данность, то со временем мое восприятие изменилось, перерастая во влечение.

Я все чаще ловлю себя на мысли, что задерживаюсь взглядом на его широких плечах, обтянутых футболкой, крепких руках с ярко-выраженным рисунком вен, и даже на пальцах, представляя, как они будут скользить по моей коже. Это одновременно смущает и внушает надежду, потому что, если Дубов начнет мне по-настоящему нравится, хотя он уже начал, мне будет легче осуществить задуманное.

Но самое главное, Ариночка, наконец-то, ко мне привыкла!

Моя маленькая сладкая девочка уже знает меня, идет на ручки и позволяет себя обнимать и целовать. Я едва контролирую себя, потому что няня не доверяет мне ее дольше, чем на десять-пятнадцать минут, очень ревностно исполняя свои обязанности, но сейчас, когда она заболела, я рада шансу побыть один на один с дочкой. Конечно, я не радуюсь болезни Любы, она очень хорошая и приятная женщина, но здесь дело в возможности получить малышку себе на неопределенный срок, ведь Дубов не сможет всегда быть с ней рядом, а я сама предложу заботиться о Арине, пока он занят.

Как только начальник уходит на свою встречу, я проскальзываю в его спальню и видя, что Аришка все еще спит, тихонько ложусь рядом.

Какая же она прелестная! Настоящий ангелочек!

Волосы у малышки еще короткие, под мальчишку, но их можно собирать в два крошечных хвостика, что Люба частенько и делает, чтобы челка не мешала и не лезла маленькой в глаза. Сейчас хвостиков и в помине нет, так что я тихонько приглаживаю отросшие пряди на бок, убирая их с закрытых век Аришки. Ее губки смешно надуты во сне, а пухленькая ручка умильно лежит под не менее пухлой щечкой. Аккуратно провожу пальцем по крошечному подбородку, стирая слюну, и не удерживаюсь от желания сделать несколько снимков. На глаза невольно набегают слезы от эмоций, и я поспешно вытираю их, не давая себе расклеиться. Но как же расширяется от накатившего счастья грудь! Вздохнуть не могу. Это одновременно щемящее и упоительное чувство. Накрываю ее свободную ручку своей и глажу нежную кожу большим пальцем, не отрывая глаз от родного личика. Сама не замечаю, как постепенно проваливаюсь в сон, лежа на подушке своего начальника и роняя тихие слезы.

Стас

Вернувшись со встречи, я обнаруживаю милейшую картину: Маря с Аришей сидят в обнимку на диване и смотрят мультик по телевизору, причем по их сосредоточенным лицам видно, что происходящее на экране интересно обеим. Я застываю на пороге, с нежностью наблюдая за своими любимыми девочками, пока Мариша не замечает меня и не вздрагивает.

- Станислав Сергеевич, вы вернулись…

- Па! — тут же радостно кричит дочка, протягивая ко мне крошечные ручки.

Подхожу к ним и наклоняюсь, чтобы взять малышку. При этом соприкасаюсь щекой с виском Мари и втягиваю в себя аромат ее волос. Как же все-таки она пахнет! Восхитительно, одуряюще. Я готов купаться в этом запахе, в нежности ее кожи, каждый день своей жизни. Вот каково это — встретить, наконец, свою единственную. Эти чувства не идут ни в какое сравнение с влюбленностью в Регину или чувствами к моим бывшим. В Марише меня восхищает абсолютно все. Я едва держу себя в руках в ее присутствии.

- Вы уже ужинали? — спрашиваю, садясь рядом и устраивая ребенка на своих коленях.

К моему удовлетворению, моя ассистентка не отодвигается, хотя и чувствует себя явно неловко от такой близости.

- Ужин скоро принесут, я сделала заказ в номер, — говорит она. — Но я накормила Аришку фруктовым пюре сразу после пробуждения. Смесь Люба ей дает обычно перед сном ночью, так что я подумала, что можно перекусить на ужин еще и супом.

- Мой пирожочек никогда не отказывается от еды, да? — улыбаюсь я, целуя дочь в пухлую щечку.

Она озорно ухмыляется, как маленький чертенок, и тычет пальцами в мой подбородок, заросший щетиной.

- Папочка колется, малыш?

Ариша обожает трепать меня за щеки, когда я колючий, к чему и приступает немедленно, то хлопая по моей коже ладошками, то просто теребя ее пальцами. Маря смотрит на ее проделки с нежной улыбкой без капельки фальши, что не может не действовать на меня, ведь эти эмоции направлены на мою дочь.

Скоро прибывает их ужин и я велю Маре спокойно есть свою рыбу, а то она порывается первой накормить Аришу.

- Да ладно тебе, Марина, доверь мне накормить своего ребенка! — подшучиваю над ней. — Клянусь, я уже делал это раньше! Как видишь, Аришка до сих пор жива и здорова.

Мариша очаровательно краснеет, а потом садится за стол и приступает к еде. Я же усаживаю дочку в детский стульчик и надев слюнявчик, пытаюсь максимально аккуратно накормить ее овощным супчиком, что не слишком удается, потому что после первых жадных глотков, она запускает в тарелку ручку прежде, чем я успеваю ее перехватить.

- Нельзя, Арина! — строго говорю ей. — Что мы говорили о поведении за едой?

У нее тут же трогательно дрожит нижняя губка, а большие голубые глазки наполняются слезами. Малышка издает обиженный рев и я сразу же таю, как лед на солнце. Тряпка, одним словом. Вот и воспитывай дочку в строгости!

Подхватываю ее на руки, и наплевав на грязный слюнявчик и платье под ним, прижимаю к своей груди.