Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии - Балинт Мадьяр

Двумя важнейшими государственными институтами, контроль над которыми «Фидес» установила до 2010 г., несмотря на действующую систему разделения властей, были прокуратура и отчасти Конституционный суд.

Неожиданный уход в 2000 г. с поста генерального прокурора избранного в 1990 г. при 82-процентной парламентской поддержке Кальмана Дёрди, который обладал безупречной репутацией и пользовался всеобщим уважением, напоминает древнегреческую трагедию. Общественность узнала лишь о конфликте, вызванном объявлением прокуратурой незаконным неполного, состоявшего только из делегатов «Фидес» куратория государственных СМИ[19]. Однако ходили слухи, что генеральный прокурор подвергся шантажу, что лучше объясняет и его продолжающееся по сей день молчание. С тех пор влияние «Фидес» в прокуратуре непоколебимо, даже несмотря на смены правительств. Это учреждение, которое с небольшими перерывами возглавлял Петер Польт, бывший депутат парламента от партии «Фидес», в качестве средства селективной борьбы с преступностью стало активным участником партийных кампаний, и отобранные прокуратурой для целей кампаний материалы в нужное время подавались широкой публике при посредстве близкой «Фидес» прессы. Если бы мы, например, захотели оценить с помощью управляемой Петером Польтом прокуратуры состояние коррупции в Венгрии, то могли бы подумать, что правительственные и муниципальные области, контролируемые партией «Фидес», полностью свободны от коррупции, в то время как территории, находящиеся под управлением ее политических конкурентов, полностью в ней погрязли. В то время как «в среднем ежегодное число заявлений сократилось наполовину или на две трети, доля отклоненных заявлений увеличилась втрое. Больше того, если по заявлению все же начинается расследование, то с конца 2010 г. такие расследования прекращаются в два раза чаще, чем раньше»[20]. Сравним деятельность двух «правительственных комиссаров по борьбе с коррупцией». Может показаться, что ранее социалист Ласло Келлер пытался отдать под суд только невинных людей, но прокуратура, как истинно правозащитное учреждение, всякий раз мешала этому. В противоположность этому заявления члена «Фидес» Дюлы Будаи, который до смены режима начинал свою деятельность в коммунистической военной прокуратуре, как правило беспрепятственно проходили через прокуратуру и доходили до судебной стадии, где обычно и застревали. Деятельность назначенных партией «Фидес» правительственных комиссаров по борьбе с коррупцией и предъявляемые к ним политические требования следуют не культурным, правомерным образцам контроля за государственной администрацией в устоявшихся демократиях, а скорее примеру инквизиции: методично опутываемые подозрением люди могут быть погублены, а их моральная и профессиональная репутация может быть подорвана и без судебного приговора.

Конфронтативная кадровая политика «Фидес» не оставила незатронутым и Конституционный суд. По прошествии первого времени при избрании судей противовесом, как правило, авторитетным, убежденным консерваторам становились уже люди не либеральных и иногда даже не социалистических убеждений, выдвигаемые ВСП, а лица со скромным профессиональным прошлым, придерживающиеся эклектических взглядов. А исключение из законодательства запрета на продление девятилетнего мандата судей в основном привело к тому, что кандидаты социалистов тоже стали ориентироваться на запросы партии «Фидес». Как уже упоминалось выше, примером этого было одобрение инициативы проведения в 2008 г. референдума об упразднении платы за визит, составлявшей в поликлинниках и больницах 300 форинтов в день, а также платы за обучение суммой 100 тыс. форинтов в год. Эта инициатива, легитимировавшая социальный популизм, была одобрена даже несмотря на то, что по конституции прямо запрещалось проведение референдума по вопросам, затрагивающим государственный бюджет. Этот референдум сыграл значительную роль во впадении правительства социалистов и либералов в обморочное состояние, в отказе от всяких попыток реформ и победе «Фидес» на выборах 2010 г. с преимуществом в две трети голосов.

Стратегия холодной войны одновременно уживалась с учетом «политических реалий» и «экономической необходимости», с консенсусной практикой использования нелегитимных средств партийного финансирования. Правило 70/30 означало, что 70 % совместно добытых (или просто принятых к сведению) нелегитимных доходов передавалось правительственным, а 30 % оппозиционным партиям. До 2010 г. ни доступ к ресурсам, ни возможности санкционирования не могли быть полностью монополизированы ни одной из сторон. Дело в том, что парламентское большинство было окружено, как правило, многоцветным миром муниципалитетов, и на распределение контролируемых государством ресурсов обычно влияло множество паритетных или по крайней мере многопартийных комитетов. Это и сделало возможной систему взимания ренты посредством раздела ресурсов между правительством и оппозицией, которую в просторечии так и называли: 70/30. Полем, открытым для политической борьбы, было разоблачение коррупции вне общего бизнеса.

Однако стороны, сотрудничавшие в рамках системы 70/30, функционировали по различному принципу. Складывающийся одноканальный режим отчетности политической семьи «Фидес» со временем маргинализовал, вытеснил и тем самым наказал «халтуривших» под знаменем партии одиноких прихлебателей, что обеспечило на всех уровнях партийной вассальной лестницы единство коррупционного «обложения данью», осуществляющегося с одобрения центра. Такой порядок гарантировал, что экономическим акторам не будут делаться изнутри партии параллельные предложения, а органы государства или самоуправления действительно окажут те услуги, которые были оговорены в обмен за полученную «дань». Этот способ нелегитимного «наложения дани» обеспечил дорогостоящие, но предсказуемые отношения в сфере предпринимательства. Для этого политическая семья Орбана, находясь в оппозиции, сотрудничала с конкурентными правительственными силами. Последние, однако, действовали при «окопном братании» менее организованно. С одной стороны, в поле, обещавшем коррупционные доходы, действовали собиравшие «дань» на свой страх и риск вольные группировки и местные олигархи, а с другой стороны, в ходе конфронтации с «Фидес» – иногда в результате борьбы внутри ВСП – повторялись попытки перейти в наступление, разорвать нити экономического сотрудничества между двумя партиями.

После нокдаунов, полученных правительственными силами социалистов и либералов в 2006 г., а особенно – в 2008 г., «Фидес», действуя уже в режиме избирательной кампании, нацелилась на достижение парламентского большинства в две трети голосов, и с помощью прокуратуры, контролируемой партией даже из оппозиции, ей удалось публично возложить всю ответственность за коррупцию на плечи правительствa. Прокуратура обслуживала предвыборную борьбу «Фидес» с помощью акций по криминализации противников. К тому же предприниматели, вынужденные смириться с неизбежностью нелегитимного «наложения дани», все как один сплотились вокруг «Фидес», рассуждая, что если уплата коррупционной ренты неизбежна, то пусть она по крайней мере происходит в упорядоченных условиях.