Хитрый ход - Екатерина Вильмонт

Получит – хорошо, не получит – переживет.

– Возможно, хотя вряд ли.

– Да почему?

– Сам не знаю, – признался Гошка. – Интуиция,что ли…

– Значит, она уедет завтра. И потом, мы же все равно незнаем, где ее искать. А и знали бы, разве можно к такой поганке соваться.Настоящая бледная поганка. А они, между прочим, самые ядовитые, если хочешьзнать.

И Леха опять зашелся в кашле. Гошка топтался рядом, не зная,чем помочь другу.

День сегодня явно неудачный. Надо ехать домой и до звонкаЛидии Павловны забыть об этом деле как о страшном сне.

Однако забыть не удавалось. Они уже добрались до своейстанции метро, как вдруг Гошку посетила новая мысль.

– Слушай, Леха, а зачем она тебя траванула? Какой вэтом смысл?

– Какой смысл? Простой смысл. Она поняла, что мы за нейследим.

– Вот!

– Чего?

– Леха, она никуда не уезжает. Это туфта!

– Да почему?

– Потому что если бы она сегодня или даже завтрауезжала, то чихала бы она на всякую слежку, а тем более что следят-то за ней нементы, не фээсбэшники, а какие-то пацаны! Чихала бы с высокого дерева!

– Ну-ка, чего ты там надумал?

– По всему судя, Леха, у нее в Москве еще какие-тодела, и дела, по-моему, нехорошие. Больше того, я теперь уверен, что Гореничникуда не уезжал, это все сказки для его мамы. Боюсь, что его где-то держат.

– Погоди, Гошка, у меня вот тоже мысля проклюнулась. Ачто, если она этого Горенича выкупала?

– Выкупала?

– Ага, выкупала!

– Леха, а деньги за что?

– Да, это правда… Тогда бы ей не деньги дали, а ТолюГоренича. Но, между прочим, в твоих словах есть кое-какой толк…

– Мне только очень страшно, Леха. Вдруг его уже убили?Наташа передала им то, за чем они охотились, он им стал не нужен, и они егоприкончили?

– Всяко бывает. Мамашу его жалко, она клевая тетка.

– Надо встать на уши и узнать адрес Наташи.

– А как? Да хоть на нос встань, а толку что?

– Леха, ты как себя чувствуешь?

– Да вроде получше, – не слишком уверенно ответилЛеха, – а что?

– Да я подумал, может, позвонить Лидии Павловне? Вдругона уже что-то выяснила?

– А при чем тут мое самочувствие?

– Ну, хорошо бы к ней сгонять.

– Можно. Ты что, хочешь про Наташу рассказать?

– Есть такая идея. Понимаешь, тут лучше раскрыть всекарты, может, она что-то придумает.

– Нет, Гошка, так нельзя! Тетка и копыта отброситьможет. Ой, мама родная! – застонал вдруг Леха и схватился за голову.

– Ты чего? – испугался Гошка.

– Придурки! Охламоны чертовы! Дураки беспробудные!

– Ты о ком, Леха?

– О нас с тобой! Балбесы простодырые!

– Леха, ты чего, умом тронулся?

– Наоборот! Только сейчас в ум вошел!

– Леха, кончай! Говори, в чем дело!

– А ты, Гошка, не понял, почему это они в Мичуринцевстречу назначили, а?

– Ну…

– У него там дача! У Витасика там загородная вилла илипросто садовый домик, не важно, но есть там у него жилище!

– Ну и что?

– А то, что надо было не за этой стервозиной с газомследить, а узнать, где его дача.

– Да на фиг нам его дача?

– А если он там Горенича держит?

– Глупости. Станет он его у себя держать! Чепуха.

– Думаешь?

– Уверен. И потом, этот Витасик не сам по себе. Онпосредник.

– С чего ты взял?

– Он и в той, летней истории, был посредником, исейчас, кажется, тоже. Вообще, он мелкая сошка. Но ничего другого нам неостается, только следить за ним.

– Трудно.

– Не спорю.

– Слышь, Гошка, я бы все-таки постарался найти дачуВитасика, ну мало ли что, вдруг чего-то разнюхаем, а?

– А как мы ее найдем, эту дачу?

– Просто. По машине.

– То есть ты предлагаешь опять тащиться вМичуринец? – ужаснулся Гошка. – А на вокзале ты до этого додуматьсяне мог?

– Не, на вокзале у меня всю мозгу отшибло. Понимаешь,можно, конечно, было бы на завтра отложить..

– На завтра? А какая у нас гарантия, что он завтра надачу поедет?

– Не, я думал, он там ночевать останется. Это впринципе не так сложно проверить. Вечером посмотреть, дома ли машина, утромтоже, и если нет, мотануть в Мичуринец.

– Ладно, так и сделаем. Сегодня уже нет смысла, да уменя и денег нет, – признался Гошка. – Придется у мамы просить.

– У меня тоже не густо.

– Вот видишь.

– Те еще сыщики, – с горечью усмехнулсяЛеха. – Но герои! Даже, можно сказать, раненые герои.

– Это ты, что ли, раненый? – засмеялсяГошка, – Я!

– Ладно, раненый, пошли ко мне!

– Пошли!

– Саш, а ты что, ни в кого не влюблена? – спросилаКсюша, отправляя в рот вкуснейший сухарик с сыром, приготовленный ее бабушкойАгнией Васильевной.

Подружки уединились у Ксюши на кухне. Ни бабушки, ниродителей дома не было.

Заданный Ксюшей вопрос был, конечно, из разрядаживотрепещущих.

– Нет, не влюблена, – вздохнула Саша. – Не вкого влюбляться.

– А Гошка? Он в тебя здорово врезался, видно невооруженнымглазом.

– Гошка? Нет. Он мне нравится, но как друг. И потом, внего Манька влюблена как ненормальная. И даже не скрывает!

Ксюша засмеялась.

– А ты в кого влюблена? – без обиняков спросилаСаша.

– Когда-то сохла по Гошке, но потом это прошло. А сейчас…– Она таинственно закатила глаза. – Сейчас тоже ни в кого.

– Врешь! Я знаю, что влюблена, чувствую…

Ксюша загадочно улыбнулась.

– Не хочешь говорить – не надо, только я все равнознаю!

– Что? Что ты знаешь?

– Ты влюблена в Никиту.

Ксюша вдруг вспыхнула:

– Откуда ты знаешь?

– Вижу, – пожала плечами Саша. – Подумаешь,великая тайна!