Свое время - Яна Дубинянская

Он переминался с ноги на ногу посреди зала, и положение становилось довольно-таки идиотским. Привычка всюду приходить вовремя в наших реалиях не оправдывала себя совершенно, и он уже который год не мог заставить себя делать абсурдную априори поправку на страну.

— Жрут, — с тихой ненавистью сказал кто-то над ухом. — Сам Андрей Маркович стоит и не может найти себе места, а они жрут.

Интонация, с которой это было сказано, настораживала; он скосил глаза и убедился в своей правоте. Мужичок неопределенных лет в растянутом свитере и с хемингуэевской бородкой явно был не кем иным, как местным графоманом, профессиональным литтусовщиком с попранными амбициями и стаями ручных тараканов под лысиной. Отвязаться от такого было нелегко и в куда более благоприятных обстоятельствах.

К счастью, тут, в который раз, снова раздалось жизнерадостное:

— Андрей!

Обернулся: от входа спешил Виктор Стеценко, доцент и прозаик — они как-то раз выступали вместе перед студентами и с тех пор здоровались, мимолетно пересекаясь на различных литмероприятиях. Андрей шагнул к нему поспешно, словно к чудесным образом встреченному лучшему другу:

— Виктор! Смотрю, здесь буквально все.

— Ну так фестиваль же!

Они отошли чуть в сторону, уже не маяча прямо посреди зала. Местный хемингуэй, впрочем, не отставал.

— А я в этом году не просто, — похвастался Стеценко. — У меня новая книга вышла! Сборник малой прозы. Жаль, нету при себе, подарил бы…

— Но на ярмарке есть? Я куплю.

Виктор просиял: ничто так не осчастливливает малотиражных писателей второго-третьего ряда, как обещание купить их книги. Теперь придется, сделал мысленную зарубку Андрей, иначе все равно что обмануть ребенка.

— А вы тоже писатель? — вклинился хемингуэй. — Будем знакомы…

Пока они знакомились — у Виктора было маловато опыта в таких делах и явный перебор институтской деликатности — Андрей снова обвел зал бреющим взглядом. Сесть было реально негде, и это удивляло: Ольга организовала в своей жизни сотню-другую банкетов и никак не могла не заложить в смету поправку на шаровиков. Другое дело, их вал растет с каждым годом… Он уже чувствовал себя виноватым, что провел с собой тех девчонок.

— Андрюша, Витя, мальчики, ну что ж вы? Проходите, сейчас начинаем. Арночка, идем, дорогая.

Невесть откуда возникшая Ольга подхватила их со Стеценко под локоть и повлекла впереди себя, словно горный поток. На другом конце зала обнаружился невидимый, как тайный ход за картиной в старинном замке, дверной проем в соседнее помещение, более компактное, с банкетными столами буквой «п», узнаваемыми литературными лицами вокруг — и, действительно, некоторым количеством свободных мест. Андрей сел, здороваясь с окружающими короткими очередями, Виктор и примкнувший к нему хемингуэй хлопнулись напротив. Ольга усадила рядом с Андреем девчонку-пигалицу с огромными кольцами в ушах и тут же испарилась — раньше, чем он успел обернуться и поблагодарить.

— Ну что ж. Для начала, — у хемингуэя уже было налито. — Все мы здесь в некотором роде писатели. Предлагаю выпить за наш ежедневный…

— Дорогие друзья! — разнесся по обоим залам хрустальный голос Ольги.

— Тссс! — одернул самозванного хэма Виктор.

Тот за­ткнулся и употребил без тоста.

С противоположного отростка буквы «п» Андрею помахал Нечипорук; супер. С Нечипоруком они вели общий проект по представлению молодых писателей в Восточной Европе, там назрел разговор, и Андрей даже собирался позвонить ему завтра-послезавтра, чтобы специально пересечься. Замечательная вещь банкеты. Кстати: он дегустационно положил на тарелку по ложечке всех салатов, по блинчику с грибами и с чем-то еще, розетку с паштетом, по бутерброду с красной и белой рыбой… тааак. Тарталетки с икрой, все до единой, уже теснились на тарелке хэма, и тот пожирал их с такой скоростью, будто неподалеку стоял представитель гиннессовского комитета с секундомером. Понимающий Стеценко дотянулся до соседнего блюда и протянул Андрею. Он взял парочку, предложил соседке, но та не отреагировала вообще никак. Андрей только сейчас заметил, что у нее совершенно голая, выбритая голова с замысловатой татуировкой над ухом.

Ольгин голос плыл над головами ненавязчивым фоном; такой знакомый, привычный, он самим своим звучанием поворачивал время на год назад, и еще на год, и еще… Как всегда: благодарности городским властям, перечисление спонсоров, поименные спасибы гостям фестиваля — его имя прозвучало не то третьим, не то четвертым, а кто был раньше, Андрей, к сожалению, прослушал, — и затем до боли же знакомое о катастрофической культурной ситуации в стране, о том, что лишь совместными усилиями… Судя по тому, что катастрофическая ситуация стабильно держалась который год, усилия не пропадали даром.

— А сейчас приветственное слово фестивалю скажет почетный гость, народный артист и народный депутат, любимый наш Сергей Владимирович Полтороцкий!

— У всех есть? — обеспокоенно спросил хэм. — Девушка, вам налить?

Пигалица подняла бритую голову и сказала раздельно:

— Пошел на.

Зарокотал полтороцкий баритон. Привет из властных сфер, наш Президент, мол, мечтал лично присутствовать, но обстоятельства… надеюсь, что и мое скромное общество… посильную пользу…

— Старый пердун, — пробормотала пигалица.

— Это вы зря, — отозвался Андрей. — Сергей Владимирович, во-первых, замечательный актер, во-вторых, мой друг, а в-третьих…

— Вы Андрей Маркович?

— …жанр приветственного слова — в принципе не самый выигрышный даже для самого умного человека, — закончил он; высказывать мысль до конца, независимо от того, пытались ли ее перебить или куда-нибудь завернуть, было его давним принципом.

Хотел добавить что-нибудь насчет ее юного возраста, но не стал.

— А я Арна, — сказала она. — Правда, не ждать же, как дуракам, пока нас представят.

Она говорила тоном человека, убежденного в своей повсеместной известности — не звездные понты, подкрепленные комплексами, а нормальная деловая уверенность, так не сомневаются насчет цвета снега и травы. После мгновенной паузы Андрей вспомнил: действительно, Арна. Как-то так получилось, что он ни разу ее не видел, не пересекался живьем — хотя в отечественном литпроцессе знал, кажется, всех. На свои глянцевые и контркультурные фото она была совсем не похожа.

Улыбнулась:

— В общем, вам я верю. Наверное, правда клевый дядька, зря я про него.

— Совершенно зря. Я вас познакомлю, если хотите.

— Да, неплохо бы. Он же по культурке? У меня в октябре турне с «Кадаврами», вот если бы пробить патронат… Как вы думаете?

На вид ей было лет семнадцать. Она ему определенно нравилась.

— …за нашу невероятную, обворожительную, фантастическую хозяйку! — пророкотал Полтороцкий. — За тебя, Оленька!