Изгнанники Нирваны - Константин Мзареулов

Чуть позже, когда Меф уже предвкушал, как вытянется на относительно свежей простыне, на пороге снова появился назойливый астролог. Герцог начал свирепеть и подумал, что стоило бы пришпилить этого извращенца к какой-нибудь свободной стенке — тогда бы точно удалось спокойно выспаться. Он предпринял последнюю попытку кончить вечер без кровопролития.

— Меня не интересует твоя задница, — твердо сказал Мефисто. — И не надейся.

— О нет, мой господин, у меня нормальная ориентация. — Джильбер потупился. — Просто я решил, что должен объясниться. Я решил похвастаться перед соседками, что у моего жильца огромный член. Если бы они заинтересовались и зашли на вечеринку, вы бы их легко завалили, но потом хоть одна из них, возможно, согласилась бы заняться любовью со мной.

Меф долго смеялся, но пообещал, что поможет, чем сумеет. Потом спросил:

— А соседки хоть хорошенькие?

— Самый смак! — У астролога загорелись глаза. — По двести фунтов весом! А каждая грудь…

— Ладно, ладно, не возбуждай меня на ночь глядя. Завтра решим… Нет, погоди. Ответь на последний вопрос. Что в этой дыре считается нормальной ориентацией?

Фауст снова говорил на полузабытом варварском языке тари. Снова лежал в роскошной постели с роскошной женщиной, забыв о сложных проблемах и неотложных делах. В его долгой жизни было много женщин. Были женщины, которых Фауст любил до безумия, но ни одна не вызывала в нем такой страсти, как. Льювилла — принцесса с изумрудными глазами и густой гривой волнистых изумрудных волос. Их отношения трудно было назвать любовью в романтическом смысле этого затертого понятия, но каждый из них высоко ценил ум и силу партнера.

Выспаться после бурной ночи не удалось, но наступило утро, и пришло время вспомнить о делах, из-за которых он пустился в это путешествие. Лью, проницательная как всегда, сразу догадалась, что давний любовник прибыл не ради ее прелестей, но не обиделась, а лишь поинтересовалась:

— Фау, где ты бываешь, когда исчезаешь из Амбера?

— Исчезаю? Скорей уж я изредка исчезаю из дома, чтобы побывать в Амбере.

— Помню, ты рассказывал, что живешь в дальнем круге Теней, где одинаково слабы и Лабиринт, и Логрус. Как называется твое Отражение — кажется, Артуа?

— Артаньян. Но это не совсем наш мир. Просто нашей семье пришлось там поселиться. — Он понимал, что принцесса не исчерпала резервов любознательности, и взмолился: — Лью, дорогая, продолжим урок топографии после завтрака.

— Во время завтрака, — уточнила Льювилла. — Ты по-прежнему привередлив в еде или все-таки распробовал тонкие блюда?

— Ты совсем меня забыла и с кем-то перепутала, — нарочито печально произнес Фауст. — Иначе помнила бы, что я ем абсолютно все. Просто не люблю экзотических сочетаний вроде черной икры в малиновом сиропе.

Она рассмеялась — звонко и жизнерадостно. Затем упругим движением поднялась с постели и, потрепав его шевелюру, назидательно изрекла:

— Сам виноват. Надо почаще бывать у нас — тогда я запомню твои привычки.

Грумы накрывали в соседней комнате стол на двоих, поэтому Фауст не стал переодеваться в парадный костюм. Меню было выдержано в амберских традициях, то бишь бекон соседствовал с джемом, вместо хлеба подали пересушенные тосты, а кофе без сливок считалось дурным тоном. Покончив с омлетом, герцог мстительно посулил:

— Как-нибудь съездим в наши края, и ты поймешь, что такое настоящая кухня.

— О нет! — Льювилла содрогнулась. — Мне хватило одного раза, когда ты устроил на Земле то, что называешь «нормальным обедом». Варварское мясо на вертеле, чудовищное количество перца и прочих пряностей, виски без содовой, и все это — циклопическими порциями! Удивительно, что ваши женщины не превзошли габаритами бегемотов средней упитанности.

«А она по-прежнему фанатично следит за фигурой, — отметил Фауст. — Не ест, а клюет кусочки сыра. Как цыпленок. И к хлебу, считай, не притрагивается». Он сказал то, что говорил уже не раз:

— Наверняка в Амбере очень дороги специи, зато у нас всевозможные пряности растут на каждом углу, как сорняки. Стоило бы наладить торговлю.

— Ты говоришь об этом уже полтора века, — фыркнула принцесса. — Что же мешает прислать караван верблюдов, груженных перцем, корицей, кардамоном и остальными субтропическими чудесами?

— Караван? Ты считаешь нас дикарями, — укоризненно сказал Фауст. — Товары выгоднее возить по морю, на кораблях.

— За чем же дело стало? У вас нет кораблей?

Фауст чуть было не пустился в долгие объяснения, но вовремя сообразил: момент для лекции не самый подходящий. Он просто сказал:

— До последних дней мы не имели выхода к открытому морю. Надеюсь, скоро мы сумеем расчистить некоторые дороги — по воде и по суше. Тогда начнем торговать с отдаленными странами в других Отражениях.

Он сознательно сделал эту оговорку, чтобы Льювилла смогла задать вопрос, который давно ее беспокоил. Попавшись на элементарную уловку, принцесса немедленно спросила:

— Для этого нужно, чтобы караван возглавлял Повелитель Теней. У вас есть такие колдуны?

Фауст охотно выдал заранее приготовленный ответ:

— Мой отец владел Искусством, умел рисовать Козыри. Иногда мне удается перемещаться с их помощью. В принципе, это не сложно. Но на этот раз меня принесла Межтеневая Буря… — И добавил, изобразив шутливую досаду: — Послушай, подружка, ты допрашиваешь меня, как свекровь, застукавшая в кустах загулявшую невестку. Ну-ка, изволь рассказать последние амберские новости.

Уж что-что, а сплетничать зеленоглазая любила. Женская натура — она даже у Повелителей Теней сильнее прочих качеств характера. Льювилла с готовностью поведала, что Мерлин вот-вот станет королем Хаоса и что у него интрижка с Корал, королевой Кашеры. Последняя до сих пор считалась дочерью премьера Бегмы, но на самом деле настоящий отец — Оберон. Другая новость оказалась не менее сенсационной: вчера вернулся Корвин. Дара держала его в плену, однако Мерлин сумел освободить отца. Именно от Корвина амбериты узнали, что Мерлин готовится взойти на престол.

Далее принцесса сообщила, что Ринальдо (для Фауста было сюрпризом узнать, что у Бранда остался наследник, да к тому же от Ясры) сделал очередную пакость Амберу. Сначала он держал Мерлина в заточении в Голубой Пещере, но сынок Корвина и Дары — полный дебил — простил негодяя. Теперь же Ринальдо, якобы защищая Мерлина, забрызгал своей кровью Главный Узор.

— Кто же подпустил туда вашего племянничка? — поразился нирванский герцог.

— Как кто? Неужели не догадался? Мерлин, конечно.

— Похоже, наследник Корвина страдает повышенной доверчивостью, — задумчиво изрек Фауст.

— Простодушен до идиотизма, — согласилась Льювил-ла. — Король из него, как из меня мужчина.

Новостей оказалось даже чересчур много, хотя некоторые звучали слишком неправдоподобно. С другой стороны, Фауст никогда не забывал, что непонятные события обычно имеют свою потайную логику. Если хорошенько подумать и состыковать новые сведения с тем, что было известно прежде, общая картина неизбежно должна проясниться.