Охота на герцогиню - Элизабет Бикон

Однако все эти размышления не дали ответа на поставленный вопрос: почему сама мысль о Джессике и ее предполагаемом возлюбленном бесит его так, что хочется с размаху пнуть что-нибудь пожестче и от боли зарычать во весь голос. Нет! Он всегда воспринимал свою названую кузину как особую епитимью, наложенную на него свыше, не так ли? И если она уже вкусила любви с каким-то мужчиной, пора приучить себя смотреть на нее иными глазами, хотя любовницей ее трудно представить. Джессика Пэндл всегда оставалась верна себе и не могла быть никем иным, кроме как товарищем по играм, вредным и задиристым. По крайней мере, в годы его бурной юности она была именно такой, и это его вполне устраивало тогда. Она и сейчас не подарок, правда, уже подавила в себе ту юную дикарку Джесс, и он почти обманулся ее долгой притворной скромностью, дававшей повод считать ее ничтожеством. Джек боролся с желанием поразмять ноги, когда ему внезапно пришло в голову, что существует и третья ипостась Джессики, затаившаяся между двумя ее крайними проявлениями. Уж слишком складны ее рассуждения, чтобы им верить, но ради обретения веры стоит сразиться с теми демонами, которые увлекают его вступить в брак по расчету.

Если она не повенчала себя на эксцентричное одиночество, то есть не было неведомого любовника, из нее получится та самая идеальная жена, о которой он мечтал. Но даже если она любит кого-то — ясное дело, безнадежно, — разве это помешает ему выбрать ее своей герцогиней из миллиона претенденток? Он давно знает ее и уверен, что она не способна на предательство. Она нравится ему, несмотря на свою колкость, к тому же девушка действительно прелестна, в Лондоне он неоднократно пытался убедить ее в этом, правда, безуспешно. Она будет достойной герцогиней — красивой, милосердной, заботливой. Случись ему отсутствовать, она надежно прикроет его тылы — семью и поместье. Их дети унаследуют ее характер, а он будет только рад поспособствовать появлению на свет множества ребятишек. Джек почувствовал, как заныли чресла и напряглась плоть, когда он представил ее на супружеском ложе.

Осталось только уговорить ее принять взаимовыгодные условия их союза, тогда он будет вполне доволен своей жизнью и удачно избежит сумасшедших страстей, которые опалили его в родительском доме. Точно, за эти две недели надо доказать Джесс, что они вполне подходят друг другу, и можно предвкушать совместную жизнь с ней, нисколько не жертвуя собой ради продолжения рода. Эта идея показалась простой здесь, в тени огромной усадьбы, под благосклонно взошедшей луной, однако… «Она та еще штучка, — подумал он и ухмыльнулся, как голодный волк. — Пора ей изведать те крайние наслаждения, в которых она так глупо отказывала себе, настроившись на отшельничество». У него две недели, чтобы искусно подловить эту Красную Шапочку в своем лесу. Предстоящее времяпрепровождение сразу окрасилось в радужные тона, когда он представил, как изящные округлости Джесс наливаются теплом от его страстных поцелуев, и теперь ему трудно было придумать разумные причины отказаться от этой затеи.

Неразумно яростная дрожь охватила его, стоило представить ее прелести в руках другого мужчины, но Джек справился с проблемой, вспомнив, как сурово она отвергала все предположения о своих девичьих успехах. Он был настроен жестко в отношении соперника, поделом, сам виноват, что не воспользовался шансом и предпочел уйти, или же ему не хватило ума понять, что к чему. Такие идиоты не стоят того, чтобы девушка вздыхала о них всю жизнь. Да еще отказывалась выходить замуж. Джессика заслуживает лучшей доли, но вот каковы его заслуги — это вопрос. Он надеялся, что достоин жены, которая не превратит его жизнь в бедлам, более того, надеялся, что достоин Джессики, герцогини Деттингем, поскольку нельзя обречь ее на одиночество, на которое она уже обрекла себя.

Надо же быть таким глупцом, чтобы только сейчас сообразить: Джессика — именно его герцогиня, надо было лишь отвлечься от горячки и хаоса светской жизни и пристальнее вглядеться в нее, когда она была рядом с ним на последнем балу в Лондоне. Если бы она позволила себе хоть чуточку прельститься перспективой обрести его титул и богатство, у него была бы солидная фора перед замешкавшимся на старте соперником, а вместо этого придется теперь ломать голову и убеждать ее, что преимущества его положения не препятствуют развитию их отношений. Что ж, начало положено, он почувствовал искру взаимного смущения, когда нес ее на руках. А она знает его бедовую упрямую натуру — он не отступится от своего.

Он представил, как рассудительно-холодная Джессика Пэндл втайне сходит с ума от страсти к нему и слабеет в его объятиях, и эта картина привела его в такое возбуждение, что он поразился: неужели можно так долго лгать самому себе? Он припомнил, как она выглядела в лондонской бальной зале, и попенял себе: ценитель женской красоты давно должен был приметить ее. Непонятно, отчего он был слеп, неужели Джессика умела так искусно принижать свою красоту? Как он не заметил до сего вечера ее мягкие, под цвет осенних листьев, золотисто-каштановые волосы? Неужели ему не хотелось коснуться их и увидеть, как они струятся и переливаются под его ладонями, словно их освещают десятки, если не сотни дорогих восковых свечей из тех, что изредка выставлялись в залах, где она бывала?

Но Джессика изначально отвергала мнение о том, что ее волосы соблазнительны, придерживаясь аналогичного и относительно своей великолепной фигуры, тонко очерченного лица, живых глаз цвета морской волны. Он никогда не видел ничего подобного. А еще у нее особенный чувственный изгиб рта… Все, довольно, хватит грезить об этом, иначе он не выдержит, влезет к ней в окно и начнет изводить бедняжку своими грубыми попытками выяснить, насколько пухлы и сочны ее губы, когда она не складывает их в кислую мину, едва заслышав о здравствующем герцоге Деттингеме. Да уж…

Наконец Джек решил, что дал ей приличную фору во времени и она, если верить ее заявлениям, давно уже спит, устав с дороги. Он не решился даже помыслить о возможности посмотреть, как она спит, нагая, в его объятиях, утомленная его вожделением и взаимной страстью, иначе мог бы и в самом деле впрыгнуть в окно и напугать ее до полусмерти. Потому он пригнулся и тихо, как вор в ночи, удалился с террасы. Хорошо, что в доме пока не было массы посторонних, те обычно чутко спят в первую ночь в чужом доме и могли бы подивиться на преступные деяния его светлости герцога Деттингема.

Джессика и Персефона вернулись в Эшбертон лишь после полудня и немедленно повинились в столь долгом отсутствии. Леди Мелисса, ясное дело, согласилась с ними, поэтому, едва они сняли шляпки, тут же повела их к гостям.

— А вот моя старшая дочь Персефона и моя крестница мисс Пэндл! — воскликнула она, вводя их в Парадную залу, которую задействовали лишь в особых случаях. — Полагаю, милые, в этом сезоне вы успели познакомиться с леди Фреей Бакл и мисс Корбридж? — Несомненно, леди Мелисса отчаянно надеялась спихнуть с рук хотя бы пару девиц, после такого наплыва гостей хозяйке дома требовалось перевести дух и немного успокоиться. — Эти юные леди не желают пока удалиться в свои спальни, чтобы отдохнуть с дороги, им хочется полюбоваться прелестными садами вокруг усадьбы. Моя дочь и мисс Пэндл подоспели вовремя. Они покажут вам наиболее интересные образчики садово-паркового искусства, и, надеюсь, вам будет чем развлечься до тех пор, пока остальная молодежь выйдет к нам в залу, так, милые?