Алый камень - Э. Энн Джуэл

— Я заметила, что ты и твоя спутница не ели еду, которую я приготовил вчера вечером. Если я разогрею ее, ты поешь немного?

Тео бьет молотком по гвоздю, волосы стянуты в хвост, по его загорелой коже струятся бисеринки пота.

— Мы не будем этого делать.

Моя рука прикрывает глаза от солнца, когда я прищуриваюсь.

— Прости? Что делать? Есть?

— Я сказал тебе, что прошлая ночь ничего не значила.

— Да. Ты напоминал мне об этом при каждом толчке и еще раз перед тем, как вытащить. Не накручивай свои трусики. Я согласна, это ничего не значило. Честно говоря, это был наименее запоминающийся секс из всех, что у меня были. Слабые два балла из десяти. А теперь спускайся, я приготовлю нам ранний ужин, и мы обсудим всех животных в мире, у которых сексуальные навыки лучше, чем у Теодора Рида.

Я разогреваю оставшиеся рис и фасоль с карри, взбиваю вчерашний салат, который мало чем оживляет увядшие листья салата, и открываю пиво для Тео и воду в бутылке для себя. К моему полному удивлению, он заходит в дом, когда я достаю из духовки форму для выпечки.

— Мне нужен душ.

— Однозначно нужен. Я бы присоединилась к тебе, но не хочу есть холодный ужин.

Он останавливается в двух шагах от кухни. Его паника ощутима.

— Я шучу. Два из десяти… И я не занимаюсь сексом дважды с тухлой двоечкой. Жизнь слишком коротка, а мужчин слишком много для этого.

— Два из десяти?

— Да. — Я взбиваю бальзамическую заправку в миске. — Когда ты в основном используешь женщину как сосуд для дрочки, шепча ей на ухо «это ничего не значит» снова и снова, ты получаешь две звезды.

Он делает паузу, я полагаю, чтобы обдумать правильную реакцию на то, что кто-то сказал ему, что он дерьмо в постели.

— Так почему две, а не одна?

Я пожимаю плечами.

— Тебе не пришлось принимать таблетки для потенции, что дало тебе одну звезду, и ты не называл имя другой женщины… это обеспечило тебе вторую звезду.

— А оргазм?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты испытала оргазм. Это не обеспечило мне третью звезду? Ты выкрикнула мое имя — дважды. Это еще две звезды. У нас уже пять.

— Я не оргазмировала. — Я возобновляю свои движения, не позволяя ему сбить меня с толку.

— Ты оргазмировала!

— И откуда ты знаешь?

— Я чувствовал, как ты доишь мой член, пока твои глаза были закрыты, а пятки впивались в мою задницу.

Вот хрень! Мистер Рид чертовски наблюдателен в постели.

Я хмыкнула.

— Может, ты вспоминаешь свой первый трах за ночь. Не забывай, я была не первой.

Его губы поджимаются, а по моему позвоночнику пробегает холодок.

— Ты была моим единственным «трахом» за всю ночь. — Я вскидываю голову, но он уже на полпути вверх по лестнице.

***

Теодор ест как пещерный человек. Его правая рука лежит на столе, скрученная по периметру тарелки, защищая еду, пока он заглатывает ее вилкой, зажатой в левой руке.

— Ты левша. — Я откинулась на спинку стула, съев, наверное, две ложки еды. Наблюдение за Тео удовлетворяет мой аппетит больше, чем еда.

— Иногда.

Я хихикаю.

— Иногда?

Он пожимает плечами, бросает на меня короткий взгляд, а затем возвращает свое внимание на еду.

— Я амбидекстр (человек с одинаково развитыми полушариями мозга и, соответственно, с одинаковой степенью владения левой и правой руками).

Значит, он хорошо владеет обеими руками. Это не попало бы в заголовки газет, но это чертовски меня восхищает. Я хочу знать все об этом человеке, но не знаю почему.

— Нолан сказал, что ты переезжаешь через шесть месяцев… ну, уже четыре. Куда ты едешь?

Он делает паузу, затем опускает вилку на свою тарелку.

— Почему спрашиваешь? — спрашивает он с отчаянием, когда его холодные глаза встречаются с моими.

— Любопытство, вот и все.

Спустя добрых пять секунд он возобновляет прием пищи.

— Знаешь, что говорят о любопытстве, — пробормотал он через полный рот еды.

— Оно погубило кошку?

Тео продолжает запихивать еду.

— Отлично. Тогда придумай что-нибудь.

Он вытирает рот тыльной стороной ладони, затем делает глоток пива.

— Придумать что-нибудь?

— Конечно. Придумай что-нибудь. Придумай все. Через несколько месяцев мы разойдемся в разные стороны, так что придумай что-нибудь… но сделай это хорошо. Я люблю хорошие истории.

Он освоил взгляд «ты сумасшедшая». Возможно, я помогла ему достичь совершенства.

Откинувшись назад, он выдохнул длинный вздох. Я внутренне срываюсь, потому что он действительно собирается это сделать. Теодор Рид собирается выдумать какую-то дерьмовую историю и поделиться ею со мной. Жизнь хороша.

— Я солист группы, и мы собираемся в мировое турне.

Мои глаза увеличиваются вдвое, как будто он говорит мне правду, но я знаю, что это не так. Я не ожидала, что он скажет что-то настолько крутое.

— Ты играешь на каком-нибудь инструменте?

— На гитаре. — Он получает золотую медаль за самый быстрый ответ. Он хорош в этом.

— Жанр?

— Кантри-рок.

— Сколько участников группы?

— Пять.

— Первый тур?

— Нет. — Он все время держит лицо строгим, глаза прикованы к моим.

— Любимая часть гастролей?

— Перепихнуться.

Я смеюсь, и один уголок его рта отказывается от малейшей улыбки.

— Почему ты ведешь себя так, будто ненавидишь меня?

Эта дразнящая улыбка исчезает.

— Почему ты думаешь, что это притворство?

Прежде чем моя голова или сердце, или что там, черт возьми, управляет моими эмоциями в эти дни, успевает отреагировать, он встает и относит свою тарелку в посудомоечную машину.

— Ты ни о чем не хочешь меня спросить? — я хватаюсь за что-нибудь, что не даст ему уйти, хотя он уже на полпути вверх по лестнице, и, на самом деле, я должна быть в ярости от его ответа, но я этого не делаю.

— Ты выключила духовку?

— Да.

Дверь его спальни захлопнулась. Это был единственный вопрос, который он хотел задать мне? О, Теодор Рид… что с тобой случилось?

Теодор.