Зверь - Ане Риэль

всегда ощущал себя чужим. И который теперь выставлен на продажу. Карл чувствовал, как воспоминания хлынули волной и начали его душить. Но было и еще кое-что.

Гнев.

– Эй, вы заинтересовались? – крикнул кто-то, и Карл повернулся на звук. Мужчина на громыхающем велосипеде.

Мужчина улыбнулся, перекинул ногу через седло и подъехал ближе, балансируя на одной педали. Волосы при этом растрепались, так что он напомнил Карлу одну птицу, названия которой он, впрочем, не помнил.

– Заинтересовался? Боже упаси! – прошипел Карл. Это прозвучало так злобно, что он сам ужаснулся. Он вовсе не хотел казаться неприветливым, мужчина, без сомнения, хороший человек. Он хотел что-то добавить. Извиниться. Но мужчина испуганно взглянул на него и перекинул ногу обратно через седло. Он быстро поехал к церкви и разбросанным вокруг домам.

Карл раньше не подозревал, что может испытывать такую злость. Сжимающую ярость, напоминавшую ярость того мужчины, который оказался ему не отцом, а дедом. Или все же отцом?

Он в сердцах пнул курицу, переходившую дорогу прямо перед ним, и пожалел об этом, прежде чем курица успела пожалеть о выбранном маршруте. Теперь она лежала в отдалении и барахталась, а перья и пух парили в воздухе.

– Извини, – прошептал Карл, сворачивая курице голову. И извинился еще раз, отрывая ее: – Прости. Я не знаю, что со мной происходит.

Карл бросил голову на землю, та лежала и бурила его растерянным взглядом. Он мгновение смотрел в ответ. Потом сунул тушку курицы под мышку, взвалил мешок за плечо, бросил последний взгляд на отчий дом и вышел на пустынную горную дорогу, которая его сюда привела. Он точно знал, что никогда в жизни больше не вернется.

Курица пробудила в нем воспоминания. Карл шел и вспоминал ту ночь, когда он сбежал. Он помнил боль в спине от камня. И облегчение, нараставшее с каждым шагом, отдалявшим его от фермы. На небе было полно звезд. Вскоре он вспомнил, какое счастье – спать под открытым небом и просыпаться от того, что пара кроликов копаются в траве рядом. Какое наслаждение он испытал, откупорив бутылку самогона и впервые в жизни попробовав алкоголь, как он почувствовал себя взрослым, свободным и немного пьяным.

Тогда его потянуло на юг, в долину, и вскоре ему повезло найти место в трактире, откуда недавно сбежал посудомойщик. Карл был высоким, так что все поверили, что ему уже шестнадцать. А сам Карл толком не знал, сколько ему на самом деле. Только что он большой. Он делал все, что ему велели, в том кабаке. Мыл посуду. Вскоре он же прибирался, следил за курицами, красил фасад, чинил крышу. От него был толк. И он был сильным. Но однажды он устал подчиняться и спать на затхлом матрасе в пристройке, и он поступил так же, как и его предшественник. Сбежал, прихватив курицу под мышку. А еще пару свежих яиц, ветчину с кухни и небольшую кастрюльку. Было уже поздно, поэтому никто ничего не заметил, кроме разве что петуха, который взволнованно кукарекал о деянии Карла в предрассветных сумерках. Но ему так и так положено было кукарекать.

Это было так давно. Тем не менее, Карл отчетливо помнил ощущение в груди в то утро. Чувство, что он сам себе господин, что он полностью свободен.

С курицей под мышкой.

Он свернул с горной дороги на звериную тропу через искалеченный кустарник, вдоль склона, по жесткой траве и снова через кустарник. Он чувствовал, как рубашка прилипает к телу, пот стекает со лба и висков в бороду, которой уже несколько недель не касалась бритва. Наверное, он похож на дикаря.

Когда он зашел так глубоко в пустынную местность, что вероятность встретить кого-либо сводилась к нулю, он принялся пинать дерн, швыряться камнями и обломками скал, какие только попадались ему на пути.

Так продолжалось много часов подряд, и все это время он громко проклинал своих бабушку и дедушку. И еще священника. Он ненавидел их за то, что они с ним сделали. Но сильнее всего он ненавидел всеразрушающий гнев, который они в нем зародили. Он не хотел забирать с собой ни воспоминания, ни злобу, покидая это место. Нет, черт побери! Они должны быть похоронены здесь. Вечером он валился с ног от усталости. Уснул Карл быстро и проспал до позднего утра, не видя никаких снов.

Когда он наконец продрал глаза и посмотрел на синее небо, злость растворилась в горном воздухе, воспоминания превратились в легкие облачка, убегавшие за горные вершины. Где-то неподалеку пела птичка.

– Вот и все, – прошептал Карл сам себе. – Ты свободен.

Последнее было ложью, это он знал. Понимал это уже какое-то время.

Даника. Она осталась с ним, то и дело мерещилась ему. Светящаяся и смеющаяся. Дразнящая своей покачивающейся попкой, стройными ногами и торчащими грудями. С мягкими губами, которые она смачивала кончиком языка.

Но в его видениях она была не одна и манила не только Карла, но и других.

Больших мужчин, которые приходили, помогали и развлекались с ней, так что она кричала от удовольствия. Толпы потных мужчин по очереди обладали ею в поле и в спальне, на кухне и на сеновале. Мужчины оставались у нее жить и с удовольствием впрягались в работу на ферме. Чтобы получить самое ценное. Ее.

Именно ее.

– Дурак. Поганый трус, – шептал про себя Карл, направляясь на юг.

Она как раз собиралась пахать, когда он появился на горизонте ранним утром. Других мужчин вокруг не было. Только соседский мальчишка, который собирал камни в дальнем конце поля.

Даника секунду смотрела на Карла, а потом, не меняясь в лице, отдала ему длинные ремни. Он отбросил мешок с вещами, перекинул ремни через плечо и ухватился за рукоять плуга.

Карл смотрел ей вслед, когда она шла к дому. Он не мог оторвать глаз от ее бедер. Ему подумалось, что он никогда не видел ее такой красивой. Наверное, его собственный голод придавал полноты ее формам, но она выглядела пышнее. Груди налились под платьем, попка округлилась, кажется, и живот тоже, лоно… Он подумал о таком знакомом налитом соком поле. Представил себе, как это прекрасное тело взрывается от жгучего желания, и он представлял себе, как она ждет именно его.

И все же он не мог избавиться от мысли, что и другие могли испытать это наслаждение, пока он отсутствовал. Это мучило его, и, отпахав небольшой участок земли, он свистом подозвал мальчишку. Он должен был узнать.

Парень отложил камни с невыносимой медлительностью и подошел к Карлу.

– Привет, –