Царь без царства - Всеволод Алферов

– Ну и что в этом нового?

– Когда ты убиваешь, чтобы выпить силу… это отвратительно, но пусть… сила почти мгновенно рассеивается. Ее нельзя уловить, нельзя поместить в резервуар. Если угодно, душа отлетает к Солнечному Владыке. Если ты только-только убил, силу можно поймать и использовать, это огромная мощь. Но такой источник ненадежен. Если у тебя нет загона готовых на убой рабов, – Ндафа скривился под взглядом мага. – Без них ты тот же мелкий чародей, для которого осветить небольшой особняк уже подвиг.

– Хорошо. А что такое резервуар?

– Некоторые материалы держат магию. Если выпустить на волю сгусток силы, он быстро развеется, растворится. Но некоторые камни и металлы держат силу дюжины лет. И ты в них вкладываешь, вкладываешь… как скупец в подпол, – Самер не нашел лучшего сравнения и удрученно закончил: – Вот с этим мы столкнулись. Убийства бедняков сами по себе плохи, но нищие умирают каждый день. Но научиться улавливать эту силу? Копить ее? В Круге считали, что мы не просто не умеем… что это невозможно!

– Я понял.

Ндафа встал и начал ходить по комнате из угла в угол. Мускулы на его плечах шевелились, а с ними – нашитые на кожаную тунику стальные пластины. Несколько мгновений Первый-в-Круге следил за ним, а потом потянулся за рубахой.

– Вы говорите, мудрый, что есть некто и у него огромная мощь. И для лучезарного это тоже угроза.

– Добавь еще, что я Верховный всего две луны. И мое… правление… началось с испытания. Как думаешь, что останется от нашей с царем сделки, если я вернусь ни с чем?

А ведь было время – он пообещал себе, что спасет мальца, закончит то, чего не успел добиться старый наставник: отмены эдикта. И тогда он сможет наконец вернуться домой, и отец увидит, что проклятый отвергнутый наследник – правая рука владыки, и ему кланяется вся знать по эту сторону Внутреннего моря.

Ничего этого не случится, если он сейчас же что-нибудь не придумает!

– И этот некто… долго ли он позволит мне носить черную ковву? – тихо закончил Первый. Ндафа остановился, покачиваясь на пятках.

Видимо, разложив все по полочкам, воин упал обратно в кресло.

– У вас есть кто-то на примете?

– Конечно, есть. У Царства полно врагов!

– У Царства или у магов?

Самер, зашнуровывавший рубаху, остановился.

– Ладно, на сей раз ты меня поймал. Но сейчас это одно и то же. Смотри… – Верховный начал загибать пальцы. – В бывших провинциях чародеев никто не притеснял, для них мы все недруги, не важно, маги или простые смертные. Это могут быть чужеземцы. Еще есть беглые чародеи, они скрываются с тех пор, как Азас вошел в столицу. У них своя война, все эти годы. Лучезарного они ненавидят, даром что малец нам благоволит. Но он сын узурпатора, и ведь он не вернул все, как было, верно? А потому он враг. Для них и я тоже враг, потому что не начал безнадежную борьбу и пособничаю трону.

Он загнул второй палец.

– Так что это могут быть отщепенцы. После войны сбежала пара сотен, кого поймали, кто залег на дно, но о большей части мы ничего не знаем. Еще есть горячие головы в самом Круге: молодежь думает, мы должны требовать свободы, и, если нам ее не дадут, мы просто возьмем свое силой.

– Вы с ними не согласны?

– Я могу их понять, Ндафа, но в Царстве больше тех, кто считает, что наоборот – это лучезарный якшается с колдунами и пора бы снова прижать нас к ногтю. Поэтому-то я и боюсь, понимаешь? Все и так… слишком сложно. Слишком хрупко.

Капитан пожевал мясистыми губами, словно пробуя на вкус предположения Верховного.

– Теперь этот некто убрал свидетелей?

– Да, именно так я и думаю.

– Почему было не сделать это раньше? До вашего приезда?

– Я думаю, что здесь, в провинции, из магов такие же заговорщики, как из тебя танцовщица. Они наварили варева, где могли. Беда, что из меня дознаватель еще худший, чем из них заговорщики.

Ндафа не то хмыкнул, не то фыркнул.

– Все это писанина на песке. Догадки.

– Конечно, догадки. Но можно до полуночи пытать магов и ничего не добиться. А то, что мы ищем… что мы на самом деле ищем – оно в городе, а не пыльном каменном мешке.

Медленно, как будто нехотя, капитан кивнул.

– Вот и хорошо, – заключил Верховный. – А теперь скажи, где в Джамайе такое место, где собираются все: дельцы, преступники и бедняки. В каждом городе такое есть, хотя бы одно.

– Наверное, «Синий лотос», – поразмыслив, ответил Ндафа. – Это в трущобах.

– Дай угадаю, – хмыкнул Самер. – Это еще и самый большой бордель в городе.

Капитан неопределенно пожал плечами.

– Вот туда мне и нужно. И на сей раз одному.

– Это глупо, – коротко бросил капитан.

Самер сложил на груди руки, сверху вниз глядя на воина. Они мерялись взглядами целую вечность, пока Ндафа не сдался.

– Хорошо, Джамайя – грубый провинциальный город, а вы слишком важны, мудрый. Если вас узнают… если воспользуются этим…

– Поверь, я могу за себя постоять! И позаботиться, чтобы меня не узнали.

– Но я не понимаю, зачем? Что вы такого вызнаете, чего не подслушаю я?

– Не знаю, – честно признался Самер. – Сказал бы, если б знал. Но я должен попробовать.

– Позвольте хотя бы идти с вами!

– Для тебя тоже есть дело, – отрезал Самер. – Пока я брожу по городу, ты осмотришь тела умерших в Алиде.

Чернокожий воин как будто посерел. Это было странное, необычное чувство, но магу стало его жаль.

– Ндафа, – как можно мягче произнес он, – я понимаю, ты… отвечаешь за меня перед семьей. Но посмотри на меня. Я не мальчик, которого забирали в обитель. Я Первый-в-Круге и Верховный маг Царства.

Это и стало последним выпадом, который обеспечил победу. Самер невольно улыбнулся, пересекая задний двор. Боги, когда же он в последний раз ходил пешком? Уж точно до решения Круга, до пресловутой сделки. Даже просто оказаться на улице без охраны – и то уже было хорошо.

Если бы не дело, приведшее его сюда!

Замысел казался логичным и правильным, когда маг до рассвета мерял шагами покой, но стоило шуму улиц сомкнуться вокруг, и собственные выводы уже не казались Первому очевидными.

Яркое солнце отражалось от побелки домов. Легкий ветер с реки нес отчетливый запах рыбы и ила. Грубая монументальность Джамайи пыталась повторить столичное великолепие, но получалось не подобие даже, а пародия. Джамайю заложил первый царь-чародей, превратив поселок на Золотом тракте в торговый центр. Город разросся, как застывшее в камне олицетворение барышей, но белокаменные дворцы и сверкающие храмы высились среди домов из кирпича-сырца, а еще дальше лежал грязный и зловонный лабиринт трущоб.