Летняя практика - Мария Зайцева

Изменился. Серьезнее стал как-то. Взрослее.

- Ну привет, Елена Николаевна…

А вот голос не изменился. И знакомо резанул по нервам. И по животу. Вызывая спазм предвкушения.

Удовольствия.

Лена, ощущая, как дрогнули колени, постаралась придать голосу спокойствия и равнодушия:

- Здравствуй, Данил. Ошибся кабинетом?

Глупо, конечно, но не соблюдать роль она не могла. Надо же хоть как-то прятаться? Хоть за что-то держаться? Хоть за что-то.

- Нет, не ошибся.

Он шагнул внутрь и, не отводя взгляда от Лены, закрыл дверь на ключ.

Лена в легкой панике следила за его действиями, все еще не осознавая до конца ситуацию. Отвыкла от него за эти месяцы. Просто не поняла, что в опасности.

Да и как понять-то? Слишком резкий переход.

Вот она сидит за учительским столом, пытаясь не воскрешать в памяти события годовой давности, упорно переводя мысли на повседневные дела: работа, дом, сын, все такое привычное и родное.

Вот появляется тот, о ком она усиленно пытается не вспоминать. И в первую секунду Лена даже не соображает, где реальность, а где ее фантазии.

Может, замечталась, неожиданно для себя?

А потом щелчок замка на двери и ощущение нереальности происходящего.

Данил идет к ней, снимая по пути куртку. В одной тонкой футболке с длинным рукавом, в полумраке кабинета он смотрится… Инфернально. Немыслимо.

И взгляд его пугает.

Тоже отвыкла? Или он стал смотреть по-другому?

Более… плотоядно? Жадно?

Он и так-то всегда настораживал неуемной дикостью своего темперамента, а в последний их раз это вообще было очень похоже на принуждение…

Было бы похоже, если бы Лена была против. И если бы не кончила так, как до этого не кончала даже с ним.

- Что ты… - она, стараясь сохранить дистанцию, сделала шаг назад, рука непроизвольно потянулась к вороту блузки…

Зря, это было зря!

Темный взгляд остановился на нервных тонких пальцах, да так там и задержался.

– Данил, я считаю, что все, что возможно, мы уже друг другу сказали, и я не понимаю…

- А я не понимаю, какого хера ты покрасила волосы, - перебил он ее, и Лена удивленно замолчала. Вот уж точно такой претензии она не ожидала. Не от него. – Смотришься… Как будто тебе едва двадцать есть! Чего, после меня только молодые? Сколько?

Лена, не веря в такую глупость, только головой помотала.

То есть, после их фееричного прощания в августе, после того, как весь интернет был наводнен фотоотчетами с байк-пробега по Европе в компании молоденькой девочки…

Он приходит сюда, к ней, на работу… И еще и смеет ее в чем-то обвинять?

Это что такое? Наглость? Дурость? Издевательство?

В любом случае, она явно не собиралась выяснять отношения.

Потому что нет их, отношений. Просто нет.

И то, что сейчас происходит, кроме как идиотизмом не назовешь.

- Данил, мне пора домой. Была… эээ… До свидания.

Она двинулась к шкафу за верхней одеждой.

Но у Данила явно были другие планы.

Он шагнул еще ближе, перехватывая ее за локоть и дергая к себе.

- На вопрос ответь. Встречаешься сейчас с кем-то?

Лена только охнуть успела от бесцеремонности, дернула руку, но не смогла освободиться. Данил держал крепко, притягивая к себе так, что она уже коснулась его груди, твердой, очень твердой, да, она это отлично запомнила, а если бы забыла, то вот сейчас уже без вариантов.

- Это не твое дело, Данил, пусти меня! Не надо глупостей!

- Знаешь, Елена Николаевна… - он обводил взглядом ее лицо, напряжённо и неторопливо, словно решал для себя что-то, - я сюда шел… А хер его знает, зачем я сюда шел… Но уже неважно.

После этих слов он просто сжал ее обеими руками, не позволяя двинуться, и поцеловал.

Лена, которая уже с самого начала, с того момента, как увидела его в дверях кабинета, чего-то такого подспудно ждала, только дернулась беспомощно. Попыталась не отвечать, но когда она могла устоять перед его напором?

Незабытый за столько месяцев вкус его поцелуя, его жадности, невозможной грубости и нахальства обрушился так мощно, что она моментально потеряла голову.

Он держал, так крепко и сильно, зажав ее согнутые в локтях руки между их телами, и Лена не могла даже высвободиться… Чтоб ударить.

Или обнять.

Или вообще как-то проявить эмоции.

Но Данилу и не требовались проявления от нее. Он вообще походил на голодного человека, наконец, дорвавшегося до еды. И это даже не пугало.

Лена, забыв обо всем, отвечала на его поцелуй, умирая от желания, от необходимости длить это невероятное ощущение. Она поняла, что дико скучала по нему! Вот так глупо, так нерационально, так банально! Так ненужно ей!

И так нужно.

Данил, похоже, совершенно сойдя с ума, сделал еще шаг, притискивая ее к учительскому столу, не прерывая поцелуя, утаскивая в еще больший горячечный бред, и как-то очень ловко и быстро задрал на Лене юбку, дернул колготки, вместе с нижним бельем, и у нее даже не возникло мысли о сопротивлении. Какое может быть сопротивление, когда сама бы точно умерла, если б остановился сейчас?

От первого резкого проникновения ожгло острой болью. Отвыкла, конечно отвыкла от него. И, учитывая, что после него никого и не было… Это было неожиданно, чувствительно, жестко…

И безумно.

Лена только ахнула, прямо в губы Данила, распахнула глаза от шока и сжала в горсти футболку на груди. Он притормозил буквально на мгновение. Даже не для того, чтоб дать привыкнуть, а словно впитывая ее эмоции, ее боль, ее желание. Словно запомнить это хотел, в памяти навсегда оставить.

- Я скучал по тебе, Лен… Сука, так скучал… - простонал он, наклоняясь и целуя ее шею, скулы, щеки, прихватывая ее одной рукой за волосы на затылке, чтоб не отворачивалась, а другой сильно придвигая к себе за бедра, делая проникновение еще глубже. Лена только застонала, обхватила его ногами и прижалась сильнее.

Она тоже скучала. Очень скучала.

Данил двигался в ней мощно и жестко, не сглаживая, не стараясь понравиться, не сдерживаясь. У него словно тормоза сорвало, стол, не особо новый и крепкий, отчаянно скрипел, но Лене в тот момент было откровенно на все плевать. Потому что она тонула в своем любовнике, умирая от каждого движения, от каждого слова, произнесенного сбивчивым хриплым голосом, не помня себя: кто она, где она, что вообще творится. Его руки, его губы, его жестокие движения внутри – все это одновременно воскрешало в памяти жаркие воспоминания прошлого лета, на которые накладывались новые ощущения, и все вместе имело крышесносный эффект, голова настолько отключилась, что Лена начала стонать в голос, и только его ладонь на губах не давала прорываться крикам. Данил в итоге опять прижал ее к себе, так, что Лене только и оставалось – уцепиться зубами за его плечо, когда уже стало совсем отчаянно ни до чего, когда затрясло от удовольствия, когда еле удержалась, чтоб не закричать.